и фантазия у тебя есть – начала снова высказывать мне своё недоверие мама.
– Было так, как я и рассказал – ответил я.
– Я до сих пор считаю, что этого не может быть, но я там был! Я видел собор на Сенной площади. Ел пирожные в кафе! Гулял по городу и прокатился на трамвае! Этот мир есть! – сказал я с желанием, чтобы мама мне поверила.
Мама сидела в каком – то ступоре и повторяла, что этого не может быть.
Я уже пожалел, что рассказал ей всю правду о посещении Лизы. Я сел рядом с мамой и взял её за руку.
– Видимо в мире много тайн – сказала мама, осмыслив всё услышанное.
Я заметил, что она не только не поверила мне, но и была чем – то встревожена.
– Это всё невероятная правда, от которой я сам не в себе. Мне до сих пор не верится, что я был в той реальности – произнёс я.
Мама сказала – этого не может быть!
– Ты не поверила? – начал было я, но мама меня остановила и сказала – я не о том – затем встала и пошла в свою комнату.
Вернулась обратно с книгой в старом, но ещё крепком переплёте. Положила книгу на стол и посмотрела на меня.
– Что за книга? – спросил я.
– Открой – почти приказным тоном сказала мама.
Я открыл титульную страницу. Илья Григорьевич Вербловский. Математические уравнения, как понимание и влияние на творение и мироздание. Год выпуска 1907 год.
– Откуда это у нас? – удивлённо спросил я.
– Лиза носит фамилию Вербловская? – спросила мама.
– Да, Вербловская – ответил я.
– Откуда книга? – спросил я ещё раз.
– Моей первой школьной любовью был Павел Вербловский – начала рассказ мама – он был умница и красавчик. Отличник. Примеры по математике он решал за несколько минут. Мы сидели за одной партой, я списывала у него математику, в которой не очень хорошо разбиралась.
Мама улыбнулась и посмотрела сквозь меня, наверное, вспоминая далёкую молодость.
– После окончания школы он конечно же поступил на физико – математический факультет Санкт—Петербургского университета, а я поступила в тот же университет, на журналистику. Павел был из семьи математиков. Он рассказывал о семейных историях, про своего прапрадеда, Илью Григорьевича Вербловского, которым очень гордился и называл его не признанным гением. Илья Григорьевич хотел изменить мир при помощи уравнений, но у него ничего не получилось, и в конце жизни он впал в депрессию, и даже был не в своём уме. Постоянно доказывал всем, что мы живём не в том мире, что история страны лишена логики, и что его книги помогли кому – то изменить мир. Все считали разговоры Ильи Григорьевича маразмом и бредом, и списывали на преклонный возраст и то, что он тяжело пережил революцию и последующие изменения в жизни страны. Как – то Павел пришёл ко мне и принёс книги Ильи Григорьевича, и попросил сохранить их. Как оказалось все книги, и научные работы Вербловского
