инстинкт самосохранения взял верх над неразумными мыслями. Финн резко отшатнулся назад, и грабитель едва устоял на ногах. Вырвав у него нож, Финн приставил лезвие к горлу грабителя, прижав его спиной к кирпичной стене.
Испугавшись до полусмерти, парень с надеждой взглянул в темный переулок, как будто ожидая оттуда спасения.
– Пожалуйста, сэр, пощадите. Клянусь, я не сделал бы вам ничего плохого.
Разочарованный, Финн отпустил его.
– Знаю, – сказал он, пряча нож в карман сюртука.
Лондон славился ворами-любителями. Сюда со всей страны съезжались деревенские парни, которые в век механизации лишались привычной работы. Когда скудные сбережения подходили к концу, они от отчаянья пытались заняться разбоем.
– Найди себе честный заработок, – посоветовал Финн, протягивая парню свою визитную карточку. – Сходи в доки Миллуолл и спроси там человека по имени Талли. Скажи ему… – Он внимательно вгляделся в едва различимое в темноте лицо молодого вора. – Скажи ему, что из тебя не вышел грабитель.
Изумленный парень растерянно уставился на визитную карточку.
– Хорошо, сэр. Спасибо.
Финн поспешно зашагал по переулку и, почти бегом обогнув угол, оказался на площади. Яркие огни «Альгамбры» отражались в лужах, оставшихся после проливного дождя. Перед зданием увеселительного заведения толпились джентльмены. Сегодня вечером должна была выступать широко известная балетная труппа из Парижа.
– Финеас Ганн! Вот это встреча!
Оглядевшись, Финн увидел Дадли Чилкота, который стоял, уперев руку в бок. Его локоть мешал людям двигаться в толпе.
– Сколько лет, сколько зим! – продолжал Чилкот. – Я вижу, Королевский балет и вас этим вечером выманил из дома. – Он затянулся сигарой. – У этих танцовщиц дурная репутация, и они частенько ее оправдывают.
Финн старательно делал вид, будто не замечает намеков на то, что он редко появляется на людях. Он хорошо знал круг общения Чилкота. Приняв непринужденную позу, Финн приподнял бровь.
– Значит, насколько я понял, Дадли, вы пришли сюда в надежде проникнуть за кулисы.
Находившиеся рядом джентльмены разразились смехом. Сам Финн едва заметно усмехнулся. Ему было неуютно в окружении лондонских повес. Как если бы он угодил в ловушку. Зажатый между Чилкотом и Джеймсом Олдхем-Талботом, графом Харроу, Финн втиснулся в фойе. Финну казалось, будто весь Лондон знает о его унизительной болезни.
– Да, трудно представить себе Дадли, жалующегося на недостаток моральных принципов у балерин, – издав смешок, заметил граф Харроу, всегда находившийся под воздействием винных паров или опия, и выпустил сигарный дым изо рта.
– Вот и прекрасно, – сухо сказал Дадли.
Финн стал шарить глазами в поисках часов, и его взгляд случайно упал на графа Харроу. В этот момент он почему-то вспомнил о том, что граф находил удовольствие в особых ласках, заставляя двух голых проституток лизать ему веки.
Наконец
