не сделает, если увидит меня голой? – И в ответ на этот вопрос девушки, я вздохнул:
– В настоящий, а также и текущий момент твоей секирбашковатеризацией заниматься некому.
Сейчас жены у меня нет.
И тогда Злата продемонстрировала мне, что своими вопросами она может быть ошарашивателем, потому что я мог ожидать от нее любого вопроса, кроме того, который она удивленно задала:
– Ни одной?!..
– …Ладно. Во сколько мне приехать к вам? – спросила Злата тоном, не позволяющим сомневаться в том, что она хоть и приняла решение, но так и не уверилась в том, что это решение правильно.
Я всегда любил работать по утрам и встаю рано.
Потому я сказал:
– Чем раньше – тем лучше, – еще не догадываясь о том, что произношу довольно опрометчивые слова.
– Так, может, мне приехать с вечера?..
…Этот простой, заданный в шутку вопрос заставил меня задуматься совсем не шутейно: что бы мне пришлось делать, если бы эта девчонка вошла в мою судьбу и задержалась бы в ней не как гость, а как хозяин?
Дело в том, что это создание из поколения, расположившегося где-то посредине между моими детьми и внуками, за несколько минут поместилось в мою жизнь, причем совсем не длиннющими ногами, а тем, что важнее любых ног – своими взглядами на жизнь, которой я никогда не жил.
Тем, что мне захотелось жить не моей, а ее жизнью.
Ее представления о мире делали мой мир менее предсказуемым, а значит, более интересным.
Во всяком случае, стоящим того, чтобы им заинтересоваться.
Снова и снова.
А она как будто угадала мои мысли:
– Не переживайте, Петр Александрович.
Это все потому, что ноги у нас растут из головы…
– …Ладно. Я приду завтра.
А вы сегодня ничего не делайте и постарайтесь хорошенько выспаться.
– Хорошо, – согласился я. – Ты сегодня тоже – ничего не делай и хорошенько выспись.
– Конечно.
Сон – это лучшее лекарство от безделья.
На сегодня нам наступило время прощаться, и мне пришлось говорить ей слова прощанья, минимизируя при этом лицо, чтобы не выдать свои чувства.
И, если бы на следующий день она не пришла, многое показалось бы мне безразличным.
Хотя бы на время.
А за огромными окнами зала каменели дома.
Церковь заговорила колокольным звоном.
И это был звон колоколов, а не продуктов Монетного двора.
Время вроде бы и двигалось, но делало это как-то нехотя, пешком. А девочка, стоявшая рядом со мной, была не материей, а движением – перемещением из одного пространства в другое.
И, уже уходя, она в очередной раз продемонстрировала это:
– Как по-вашему – дьявол есть? – И колокольный звон помог мне найти правильный ответ и на этот ее вопрос:
– А разве он нам нужен?..
