сам прежде, грешным делом, думал, что до Петра Алексеевича, которого в этом варианте истории уже, скорее всего, не случится, на Руси при дворе не танцевали. На самом деле все немного не так. Точнее, совсем не так. Тут все зависит от обстоятельств. На пирах, где царь-батюшка, сиречь я, что-либо празднует со своими приближенными, иными словами, в чисто мужской компании, танцы действительно редкость. Потому как члены Боярской думы – люди, как правило, в возрасте, в теле, и вообще им «невместно». Да и куда им плясать, с такими-то бородищами? Но вот более молодым и неженатым дворянам выйти в круг и показать себя совсем не зазорно. Более того, это своего рода молодечество.
Совсем другое дело, скажем, на свадьбе. Тут, приняв на грудь изрядную дозу горячительного, любой седой как лунь боярин, с бородой по пояс, может такое выдать, что пол ходуном ходит, особенно если рядом кружится с платочком в руке его дородная боярыня. Ей-богу, не вру – сам видел!
Пока немцы развлекали танцами гостей, Вельяминов с отсутствующим видом пытался подобраться поближе к сестре, которую, как на грех, подозвала к себе Катарина Карловна. Прервать беседу государыни было немыслимо, но вечно продолжаться она не будет, а что может учудить мой окольничий, проверять не хотелось.
– Мадам, я ненадолго покину вас, – со всей возможной учтивостью сказал я жене, и, бросив мимолетный взгляд на Алену, поднялся с кресла.
– Конечно, мой господин, – наклонила голову шведская принцесса и продолжила свой разговор.
– Никита, ступай за мной! – велел я ближнику.
– Чего? – посмотрел он на меня невидящими глазами.
– Что слышал! За мной, говорю.
– Слушаю, государь.
– То-то!
Слушая, как тот, тяжело ступая, косолапит за мной, иду прямиком к князю Долгорукому и его семейству. Владимир Тимофеевич был женат трижды, но сыновей ему бог не дал. И теперь рядом с ним помимо нынешней супруги стоят три старшие дочери: Мария, Марфа и Елена. Вроде бы есть еще и самая младшая – Фотиния, но ее по малолетству с собой не взяли. Мария – единственная от его первого брака, держится чуть наособицу и первая замечает нас. Ее сестрам не до того, они во все глаза таращатся на танцующие пары, и по их мечтательным глазам видно, что девушки не прочь присоединиться. Мать их княгиня Марфа Васильевна тоже смотрит в ту сторону, но, судя по поджатым губам, не слишком одобряет. А вот по лицу отца семейства понять ничего нельзя. Стоит себе, иной раз усмехнется, но помалкивает. Он один из самых доверенных людей Филарета и даже выдвигал его кандидатуру на царский престол сразу после свержения Василия Шуйского, а когда Семибоярщина приняла решение выбрать царем королевича Владислава, решительно выступил против, за что был выслан из Москвы. Долго сидел тихо, не примыкая ни к какой партии, но едва услышал о возвращении «тушинского патриарха», принялся собирать в кучу бывших сторонников Романовых, ряды которых изрядно поредели за время отсутствия их главы.
