состояние…» Есть его фотография в этом возрасте.
Упоминается отец и в фонде агрономического факультета Университета.
Борис Хенах, впоследствии мой отец. Пермь
Вернёмся к родственникам отца. Калинины ушли из Воронежа 07.07.42 пешком до Грязей, оттуда с пересадками в Деево (Рязанская область). Дору при этом потеряли. Дора работала в Пединституте препаратором кафедры химии и уходить из Воронежа не хотела. Их коллектив бросили на рытье окопов до августа. От нагрузки у неё произошёл психический сдвиг. Отец Геры работал в особом отделе железной дороги и с начала войны находился на казарменном положении. В 1944 все собрались в Липецке. Отец умер от туберкулёза в 1947 году в возрасте 51 года. Дора в Липецке до 1949 года была на инвалидности по психическому заболеванию, после чего до 1958 г. работала на санэпидстанции. Умерла в 1983 г. Последние годы была в тяжелой степени старческого склероза (болезнь Паркинсона или Альцгеймера?) и доставляла семье массу неприятностей. Гера была замужем за Николаем Ивановичем Степановым, инвалидом войны, который умер на два года позднее Геры (Гера – в 2008 году).
Согласно сохранившемуся собственноручно написанному отцом Личному листку по учету кадров, он в 1910 г. окончил Пермское реальное училище, в 1910–1914 гг. учился в Льежском политехническом институте, в 1932 окончил полуторагодичные курсы техредов. В 1919–1921 работал в Екатеринбурге (инструктор профтехобразования в отделе народного образования), с 1921 – в Москве (корректор – литредактор – корректор до конца жизни).
Из того же листка следует, что его отец – паровозный машинист (не исключено, что истина скорректирована в угоду советской целесообразности), умер до революции.
Но на мой запрос в облархив Перми (дважды) ответили, что никаких данных о Хенохе не нашли, а еврейская община просто не ответила. Зато в Брюсселе в телефонной книге Хенохов 1,5 листа. Три запроса в Льеж остались без ответа.
Понимаю, что переварить приведенную здесь информацию о семейных связях трудно.
Весной с помощью брата Миши (он работал экономистом в тресте Главмаслопром) мама получила работу (без жилья) в какой-то глуши в области. По разным причинам за войну она пять раз меняла работу, и мы переезжали, проживая в случайных углах и перебиваясь с пшена на воду. В одном месте (то ли Фокино, то ли Сомовка, а ещё было Варварино) ей выделили участок земли в 5 км от деревни, на котором она посеяла просо (это при её-то зрении, плохом сердце, отсутствии опыта и полном неумении ориентироваться), а потом собрала урожай и на себе принесла домой. Работали тогда без выходных и ненормированно, так что свои «сельхозработы» она выполняла в темноте.
С Варварино связана история с систематическим угоранием. Мама работала допоздна, и в доме, кроме меня, была только пожилая хозяйка. Она топила печь и закрывала трубу ещё до полного прогорания дров, так что у меня начинала болеть голова, и я на грани потери сознания выбирался на лестницу в сени. Лучше мёрзнуть, чем мучиться в угаре.
В меру своих сил и существенно нам
