и заниматься с их детьми было настоящим мучением – различного рода унижений, порой, бывало свыше меры, но, как ни странно, получать приличные гонорары Дереку от них приходилось редко. Очевидно они полагали, что таким как он вполне достаточно того, что они удостоили его своим вниманием. Хорошо платили в основном те, кто не имел громких титулов и действительно разбирался в музыке. А еще Мэри говорила, что дочь герцога знакома с его музыкой и хочет, чтобы его ей представили. Несколько раз ему удавалось этого избегать. Теперь же, при мысли о возможном знакомстве с леди Перси, щеки юноши залил яркий румянец. «Эллен Эдуарда!» – повторял он ее имя, и оно словно прекрасная мелодия звучало у него в голове. «Но до чего она похожа на отца, просто одно лицо, бывает же такое! Люди-куклы! А вот я, как было видно, совсем ей не понравился», – с тоской подумал он.
Глава 7
В Англии на верхней ступени социальной лестницы стояли герцоги, которые в любой другой стране титуловались бы принцами. По роскоши и великолепию их имения превосходили дворы союзных монархов, получавших денежную помощь от Англии. Именно таким дворцом и был Сайон-хауз, который принадлежал герцогу Нортумберленду. Этот чудо-дворец стоял на самом западе Лондона, на берегу Темзы. Еще недавно здание окружали старинные тюдоровские сады, но герцог велел их переделать и пригласил для этого ландшафтоустроителя Брауна, уроженца Нортумберленда, который уже работал в его замке Алнвик – роскошной резиденции в Нортумберленде, недалеко от южных границ Шотландии, доставшейся нынешнему герцогу по наследству от далеких предков. Браун создал новый стиль, заменив сад зеленой травой, газоны стали подходить прямо к дому; спроектировал цепь озер, и высадил деревья группами, расположив их так, чтобы они выглядели естественными. На территории поместья насчитывалось более 200 деревьев, множество редких и интересных растений, часть которых считалась аптекарским огородом леди Перси – она была увлечена медициной. Имелись там и кусты, высаженные лабиринтами, в которых человек мог легко заблудиться, а его перемещения можно было весело наблюдать из окон дворца с восточной стороны.
Был у Нортумберленда в Лондоне и другой прекрасный дворец, на западе улицы Стрэнд – Нортумберленд-хауз, но герцог всегда предпочитал ему Сайон-хауз.
– Отец! Я настоятельно прошу вас запретить графине делать мне язвительные замечания, тем более при посторонних лицах, раз уж ваш сын не в состоянии сделать этого! – запальчиво произнесла леди Перси, вернувшись в Сайон-хауз после прогулки в Сент-Джеймском парке.
Глаза герцога на мгновение потемнели от злости, но тут же наполнились теплотой, глядя на дочь. Эллен Эдуарда была его любимой младшей дочерью. Ей он позволял много того, чего не позволил бы другим своим детям. Не раз герцог горько жалел, что она не родилась мужчиной. Он считал своего сына графа Перси недалеким человеком, и ему было жаль, что его преемником
