кваzи, а терзают себя и окружающих. Чем больше было грехов – тем дольше период мытарств.
Я замолчал и попытался представить себе покойного Протоиерея Петра, который дубасит отца Иоанна по голове чем-нибудь тяжёлым. Ну хоть бы и кадилом.
Потом я с ужасом понял, что Пётр был столь неординарной личностью, что, несмотря на свой высокий церковный чин, мог бы затеять с Иоанном диспут. А может быть, даже в чём-то с ним согласиться.
– И Виктория во всё это искренне верила? – спросил Михаил.
– Конечно. И всегда молилась за скорейшее возвышение восставших, за установление мира и любви между людьми, восставшими и кваzи.
– Вы знаете, где Виктория сейчас? – продолжал расспросы Михаил.
– Увы! – вздохнул отец Иоанн. – Если узнаю – непременно сообщу. Но я почти уверен, что она здесь больше не появится. Виктория прекрасно понимает, как я отнесусь к её действиям.
Михаил молча протянул ему визитку. Сказал мне:
– Пойдём, Денис.
Я покосился на мило улыбающегося отца Иоанна и сказал:
– Знаете, то, что вы говорите, это такое безумие…
– Любая религия со стороны кажется безумной, – согласился священник.
– Вы бы вышли из храма, посмотрели на жизнь вокруг, – укоризненно сказал я. – Может, задумались бы о чём.
– Молодой человек, я прожил долгую человеческую жизнь, – ответил отец Иоанн. – Я был православным священником, выдвигался в президенты, строил ракету. Можно ещё сказать, что я был врачом, бандитом, ментом, профессором, шутом. Кем я только ни был! И жизнь увидал во всех её проявлениях, не сомневайтесь.
Так что мой призыв пропал втуне.
Мы вышли из церкви, и я негромко сказал Михаилу:
– Вот же… в президенты он выдвигался!
– Да, было что-то такое… – отмахнулся Михаил. – Личность примечательная, тебе с ним спорить бесполезно. Кончится тем, что сам станешь сюда на службы ездить. Но мы приезжали не зря.
– Вот как? – удивился я. – Врёт батюшка? Скрывает Викторию?
– Нет, конечно. Но мы узнали очень неприятную вещь – она идейная. Более того, Виктория уверена, что творит добро. Это очень, очень плохо, Денис. Враг, который работает за деньги, ради власти, ради славы – уязвим. Даже враг, которым движет ненависть, имеет слабые места. А вот враг, который искренне считает, что он тебя облагодетельствует, который тебя любит – это очень серьёзно.
Я кивнул. Резон в словах Михаила был.
– Хорошо, – сказал я. – Тогда будем считать, что вводная часть окончена и ты наконец-то решил мне рассказать о происходящем. Согласен? Да, нет, опять отложить?
– Давай присядем, – сказал Михаил.
Мы уселись на одну из скамеек. Народа в сквере было не много.
– У нас, кваzи, есть разные взгляды на дальнейшее сосуществование с людьми, – произнёс наконец Михаил.
– Не сомневаюсь.
– Основная масса, разумеется,
