в пользу гражданина Рейха, что было одним из первых прецедентов. Где жил после этого и до акции 6 ноября – точно не установлено. Во время акции обнаружен не был, как и после».
– Она, ее местонахождение, образ жизни?
– Проживала на съемной квартире в Клепаже, на улице Бискуповой, недалеко от Ягеллонского университета. 8 ноября внезапно съехала. Формально числится проживающей в квартире родителей на Гродской, дом 36, но по сведениям соседей появляется там не чаще чем, раз в два или три дня. Какое-либо иное место жительства не известно. Дает концерты, которые пользуются популярностью у немецкой аудитории, в ресторанах Старого Города, в филармонии, несколько раз была приглашена с программой в резиденции кардинала Сапеги и архиепископа.
Оберштурмбаннфюрер стоит возле окна, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза, сложив руки за спину. Секретарь замолкает в ожидании.
– Вы свободны Хольц, благодарю Вас. Вам удалось за короткий срок собрать достаточно полную информацию. Некоторое время не беспокойте меня и прошу пока не оформлять отчет официально и не информировать об этом групенфюрера. Секретарь кивает, вскидывает руку, щелкает каблуками.
Он должен еще много и долго учиться делу, работать над собой. Всё это в конечном итоге его самый очевидный должностной проступок, его прямая недоработка. Строго говоря – он должен был бы получить письменный выговор и хороший нагоняй с бранью от Беккера. Ему безоговорочно доверяет высшее руководство генерал-губернаторства, он отвечает за безопасность высших чинов, в том числе и берлинских, если говорить об Зейс-Инкварте, а он позволяет на своих глазах произойти такому. Если это станет известно – его авторитет вызовет сомнение, а это станет известно. Надо подумать, что с этим делать, как это подать. Как он вправду мог упустить, что хотя бы один человек из списка, но всё же избежал ареста? Почему ему не доложили? Или доложили, а он на волне куража от успеха не придал значения, забыл? Ладно, не был арестован – исчез. Исчез – значит прячется, а речь идет к тому же о еврее, при всей жесткости и четкости уже принятых против евреев мер. Значит – кто-то организованно помогает, потому что еврею, да к тому же по всем статьям известному в Кракове, нынче спрятать концы в воду очень и очень не легко. Значит – структура, умысел. Оно? Весьма похоже. И что с этим со всем делать?
А она! Легла под еврея, шлюха польская, отродье, ничтожество – при такой красоте и внешности, под еврея! Фу, мерзость. При этих мыслях глаза оберштурмбаннфюрера начинают сверкать бесконечным презрением. Ладно бы какая-то провинциальная бездарная бабенка из предместья, которой лечь под еврея – единственный путь как-то устроить жизнь, если еврей влиятелен и богат, среди немок есть такие случаи, и с подобным беспощадно борются. Немецкая женщина, предавшая свое происхождение
