на». Вероятно, это выписка из Троицкой летописи, погибшей в Московском пожаре 1812 года. Подлинность «Сказания» не бесспорна. Уже то, что сам Николай Михайлович ни разу не упоминает о нём в «Истории государства Российского», своём главном труде по русской истории, свидетельствует, что Карамзину это сочинение казалось подозрительным. Написанным не в XIII веке, а позже. Более того, ни Алексей Александрович Шахматов, ни Михаил Дмитриевич Присёлков не привлекали текст «Сказания» для реконструкции текста Троицкой летописи (См: Присёлков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. – М.; Л.: изд-во АН СССР, 1950. – 515 с.). Едва ли «Сказание» было им не известно. Скорее всего, они тоже засомневались в происхождении текста и поэтому решили не упоминать о нём. Тем не менее, подлинность или ложность памятника может установить только непредвзятое специальное исследование, которому должна предшествовать публикация текста памятника. Что мы и осуществляем в настоящей работе.
Сказание черноризца Иова-болгарина
Нехорошо монаху оставлять о себе писание, ибо только то, что может помочь спасти душу человеческую должно быть записано. Но не память о себе я хочу оставить, на предупреждение тем, кто будет жить, когда мои кости уже истлеют.
Я, худой черноризец Иов, всю свою земную жизнь защищал святую истину и заботился о спасении своей души и душах моих ближних. Я искал книг, ибо книги спасают и книги губят человеческие души. Они развращают людей и они же людей исцеляют. Я искал книги богомерзких еретиков богомилов, чьи бесовдохновенные писания, эти мешки с отравленными семенами мерзких мыслей, семенами, которые попадали невинным, несмышлёным в божественной мудрости людям в головы и похищали, как ночные воры похищают овец из овчарни, этих несчастных из лона Святой Церкви.
Я родился в Несебыре, в семье кожевника. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я отчётливо представляю себе тот запах, что стоял у нас дома. Работа кожевника очень воняет. Но со временем ты перестаёшь это замечать. И я тоже первые шестнадцать лет своей жизни думал, что буду кожевником. Но Богом мне был уготован иной путь. В лето от сотворения мира шесть тысяч семьсот тринадцатое, а от рождества во плоти Господа Иисуса Христа тысяча двести пятое, наш господин, на чьей земле мы жили, взял меня и ещё нескольких юношей в свой ратный отряд. Так я оказался на том самом поле под Адрианополем, где Великий царь Калоян, ведомый Творцом, сокрушил войско франков, за год до этого разоривших центр Вселенной, Новый Рим, град Святого Константина и пленил великого гордеца, именовавшего себя кесарем Балдуином. Именно тогда, во время битвы я увидел зло, грех, который заставлял людей не жить по заповедям и славить Создателя, но убивать друг друга и лишь множить зло в мире. И видел бесов, радовавшихся человекоубийству. В тот день я упал на кровавом поле и заплакал. Я пролежал там до самого вечера, а потом уснул, так что меня приняли за убитого и едва не бросили в общую могилу. Но не тогда я должен был умереть. После битвы господин отпустил нас по домам, я пришел к родителям и просил их отпустить меня в Тырново, учиться в школе священников при Патриархии. Долго они не хотели меня отпускать, но видя моё твёрдое и непоколебимое желание, смирились. Я возблагодарил Бога, облобызал родителей, поклонился им и отправился в Тырново. Не было у меня знакомых в этом прекрасном городе, облекшемся в одежды величия своего. Но споспешествует Бог тому, кто идёт путями, указанными Всемилостивым Спасом. Меня приняли в школу и начались дни учения. Я учился читать и писать, слагать буквы в слова, а слова в писания, в которых была заключена предвечная мудрость. Тогда же я осознал, сколько греха и вреда в богомерзких писаниях еретиков, превращающих живую воду благой вести в воду мертвую, чей источник суть враг рода человеческого. О богомилах я слышал давно, видел их раньше, когда жил в Несебыре. В лето шесть тысяч семьсот девятнадцатое от сотворения мира в святом царствующем граде Тырново царь Борил собрал святых богомудрых епископов, дабы они осудили ересь и еретиков. И видел я епископов, чьими устами тогда говорил Дух Святой. Целые селения были покрыты мраком ереси и спасительные лучи света Христова не могли пробить эту мглу. Там, где не было проповедующих ересь, там источали яд книги, которые еретики смели называть словом «Евангелие», по названию истинного сокровища Апостольской Церкви. Тогда, внимая каждому слову наследников святых апостолов, епископов, я понял, зачем был рождён. Я должен был искать книги еретиков по всему миру и уничтожать их, как диких зверей, жаждущих людской крови, как злых ловчих, что вместо птиц силками ловят человеческие души. Я стал монахом, много путешествовал по родной Болгарии, неутомимо искал проклятые писания и не осталось скоро книг в нашем царстве, которые не держали мои руки и не видели мои глаза. И думал я, что могу почить, удалиться в монастырь и предаться переписыванию писаний святых Отцов и чтению божественных книг. Но не тогда должен был я почить ибо дело моё ещё не было совершено. В городе великого Отца нашего Климента, ученика святых Кирилла и Мефодия, в Охриде, Господь через архиепископа Димитрия указал мне дальнейший мой путь поисков. Мы говорили с ним о библиотеке наших царей, которую кесарь Иоанн Цимисхий вывез из древнего Преслава, после того как Творец за грехи наши покорил Болгарию ромеям. Это я знал
