а утонувшему в болоте немцу было всё равно, что напишут о нём. Полез он в трясину за портмоне погибшего лётчика, да надышался болотного газа. Много ли для асфиксии надо – две-три минуты подышать, и начинается головокружение, потемнение в глазах, а за ними общая слабость. Если сердечко слабое – этого достаточно, чтобы подкосились ноги и человек стал беспомощным. Оказавшиеся рядом мальчишки из Шимановки спасать врага в болото не полезли, зато листочек с надписью оставили. Единственное, побоялись подписаться, посчитав, что их косвенное участие в гибели фашиста не придаст авторитета пионерскому отряду. Где-то в это время и началась партизанская война в этих краях.
Утром третьего сентября Петер Клаусович попал на приём к Долерману. Выслушав «чокнутого историка», комендант пытался вспомнить, есть ли формуляр, запрещающий приобрести автомобиль в личное пользование не гражданину Рейха, но немцу по национальности? В памяти документ не объявился, и пришлось действовать по наитию, с известной долей прагматизма, когда истина зависит от множества переменных.
«Вермахту и так не хватает техники, даже у него нет служебной легковой машины. Все перемещения на пролётке с извозчиком, а тут какой-то «учёный прыщ» желает! Но как уверенно он себя ведёт. Надо отказать», – подумал Долерман и, не успев произнести слова, раскрыл рот от удивления.
– Я понимаю, – видя задумчивость коменданта, сказал Петер, – моя просьба выглядит необычно. Но то, чем я занимаюсь тут, очень важно для Берлина. Я мог бы дать телеграмму или позвонить своему товарищу профессору Поссе, и поверьте, вопрос бы решился незамедлительно. Однако тратить драгоценное время светоча науки, а тем более генерала Герхарда Утикаля считаю верхом попустительства.
В голове коменданта прозвенел звоночек. Фамилия какого-то профессора, известного в научном мире, ему ни о чём не говорила, а вот про Утикаля он слышал. Причём на уровне слухов, а они, как известно, зачастую стоят рядышком с правдой. Слухи же эти утверждали, что камрад Герхард Утикаль пользуется необычайным доверием у руководителя Имперского министерства оккупированных восточных территорий.
– Простите, герр Дистергефт, Вы имеете отношение к Айнзац-штабу Розенберга? – заинтересованно произнёс Долерман.
В ответ загадочный вздох, который можно было расценить как: «конечно, имею, только есть ли у тебя допуск, услышать правду».
– Но мне ничего неизвестно, – комендант прикусил губу, – …какие ценности могут быть в этой дыре?
– По понятным причинам я не могу об этом рассказывать, есть приказ генерал-фельдмаршала Кейтеля о содействии нашей работе и там всё чётко сказано. Хорошо, – видя, что Долерман ожидает хоть какого-то, понятного для себя ответа, Дистергефт пошёл с козыря. Настоящий игрок всегда знает, с какой карты, когда ходить. Его ни чёрт, ни сам сатана не собьют. И Петер сыграл: – Я напишу номер телефона в Берлине. При желании можете уточнить, кто такой Петер Клаусович
