на марше. Но после опроса пленных, взятых Неверовским, когда выяснилось, что во главе идущих к городу войск находится сам Наполеон, уже обе армии русских поспешили к Смоленску.
Чем сильнее разгоралась «диверсионно-партизанская» война в тылу у Великой армии, чем дальше отдалялась конечная цель – разгромить русских в одной битве и решить исход войны – тем настойчивее стремился Бонапарт к генеральному сражению. Двинувшись на Смоленск, французский император не без оснований полагал, что сдача древнейшего города России без боя была бы воспринята как национальный позор, а значит, Барклай вынужден будет дать генеральное сражение под Смоленском. Эта уверенность послужила одной из причин, почему Наполеон отказался от переправы через Днепр с целью угрозы одному из флангов противника и решил взять город штурмом, надеясь втянуть Барклая в большое сражение.
Для обороны Смоленска Раевский имел под рукой 4 (16) августа примерно 15 тыс. человек с 76 орудиями и избрал тактику активной обороны, используя в качестве прикрытия башни и полуразрушенные городские крепостные стены ХVI – ХVII столетий.
Утром три пехотные колонны из корпуса Нея атаковали Королевский бастион и Рославльское предместье. Пехоте Нея дважды удавалось ворваться на Королевский бастион, но оба раза подоспевшие русские резервы отбрасывали ее. После второй неудачи она прекратила атаки, ограничившись перестрелкой. Решено было отложить штурм города до следующего дня. Таким образом, войска Раевского смогли удержать свои позиции и сам город, а Ней упустил в тот день возможность взять город малой кровью.
Наконец к Смоленску подошли войска обеих российских армий и сосредоточились на правом берегу Днепра.
Рассказывали, что на военном совете русских о судьбе Смоленска – «ключа не только к Москве, но и к… России!» – все участвовавшие в нем генералы высказались за генеральное сражение. Но Барклай, видя не подготовленность города к обороне, не считал возможным рисковать судьбой армии, численно явно уступавшей противнику. Он твердо стоял на своем: «Пусть каждый выполняет свой долг, а я выполняю свой». Ситуация усугубилась тем, что по слухам и сам Александр I в это время уже начал высказываться за прекращение отступления.
Правда, уже к 5 (17) августа, получив ложные сведения, что вражеские части видели на Ельнинской дороге, командующие решили, что Багратион прикроет Московскую дорогу, отойдя к Соловьевой переправе, а Смоленск будет оборонять лишь Барклай, причем, силами лишь одного из своих корпусов.
В течение ночи корпус Раевского заменили 6-м пехотным корпусом генерала Д. С. Дохтурова, усиленным к тому же 3-й пехотной дивизией генерала П. П. Коновницына, потрепанной 27-й пехотной дивизией генерала Неверовского и другими частями (всего от 20 до 30 тыс. чел. – данные сильно разнятся – с 180 пушками). Основные силы армии Барклая оставались на правом берегу Днепра, а армия Багратиона начала
