приглашен его сиятельством, чтобы обсудить сделку. Я бы желал купить этот замок… разумеется, после того, как хорошенько его рассмотрю и ознакомлюсь с документами.
Его правильный французский выговор свидетельствовал о том, что реформы египетского правителя Мухаммеда Али, почившего за полгода до описываемых событий, не прошли даром. Этот вассал турецкого султана, сделавшись наместником великой африканской державы, всю свою жизнь конфликтовал с Османской империей и тяготел к европейским культурным ценностям. Благодаря ему за последние сорок лет Египет и египтяне сильно изменились. Перед Максимовым стоял не дремучий дикарь, а образованный и хорошо воспитанный молодой человек, возможно даже окончивший Сорбонну или другой, не менее престижный университет Старого Света.
Граф прервал откровения вице-королевского родственника и повел его за собой, приговаривал:
– Идемте, господин Халим, обсудим условия в моем кабинете. Простите, что не снимаю шарфа, простуда, знаете ли… Январские морозы в Трансильвании весьма суровы.
«Нехорошо врать!» – подумал Максимов, поймал на себе еще один сердитый взгляд Йонуца и вернулся к Аните.
– Граф продает замок? – не поверила она. – С чего бы вдруг?
– Откуда нам знать, что у него на уме? Думается мне, его сиятельство – тот еще плут и мошенник. Египтянин, по-видимому, из богатых, у него все пальцы унизаны алмазными перстнями. Граф со своей ловкостью облапошит его, вытянет все деньги, вот увидишь!
– Фу, Алекс, – поморщилась Анита, – как ты можешь так говорить о человеке, который меня буквально воскресил? На кого на кого, а на жулика он никак не похож. И зачем ему деньги египтянина? Граф сам богат, ни в чем себе не отказывает: содержит роскошный замок, уйму нахлебников… нас в том числе.
– Я не хочу быть ничьим нахлебником! – вскинулся Максимов. – Как только ты поправишься и мы соберемся в дорогу, я заставлю графа принять плату за лечение и постой. В крайнем случае оставлю деньги на столе, и лишь после этого мы со спокойной совестью уедем.
– Ладно, Алекс, это мы обсудим позже. А сейчас мне очень хочется узнать, о чем говорят его сиятельство и господин Халим.
Увы, узнать это не представлялось возможным. Разговор происходил в кабинете графа на верхнем этаже самой высокой башни. В эту святая святых без разрешения Ингераса не имел права входить никто, за исключением горбатого Йонуца. Дверь всегда была заперта на ключ, независимо от того, работал граф в кабинете или отсутствовал, а войлочная обивка была настолько толстой, что наружу не проникал ни единый звук.
Напрасно Максимов, напустив на себя беспечный вид, прогуливался то в нижнем зале, то во дворе, в ожидании, когда египтянин соизволит отправиться восвояси. Это было бы удобным случаем укрепить едва завязавшееся знакомство и расспросить кое о чем, но текли часы, а из башни никто не спускался. Наступила ночь, и стало ясно, что экзотический гость останется в замке до утра.
Спалось Аните паршиво. Это наречие стало одним
