настойчиво стучит и официально заявляет:
– Лейтенант Понятовский! Открыть дверь! Сдать оружие!
Не услышав в ответ ни звука:
– Дверь будет взломана!
Наверное, Вовке очень хорошо было известно, как поступают в таких случаях, и что его ждет. С его разрешения трясущаяся хозяйка открывает дверь.
Сам он лежит рядом со мной. Дверь прикрыта. Комендант командует из коридора:
– Выйти из комнаты!
Молчание. Я лежу ни жива, ни мертва. Вовка на окрики не отзывается. Видимо, комендант прекрасно знал Вовку и о его дебошах тоже. Он и несколько вооруженных солдат топчутся в маленьком коридорчике. Выждав паузу, он мирно говорит:
– Хватит воевать, я в гости пришел, Володя.
Осторожно открывает дверь и просовывает голову в комнату. Горит свет, мы лежим на кровати под одеялом, повернувшись лицом к стене. Комендант спрашивает издали, вкрадчиво так:
– Говорят, тут шумел кто-то?
Вовка ему спокойно, не поворачиваясь:
– Что ты прешь ко мне в спальню? Мы с женой давно спим, ничего не слышали.
Тут комендант дошел до кровати и как заорет над ухом:
– Встать!!! Сдать оружие!!!
Меня продолжает трясти до клацанья зубов. А Вовке приходится вставать и разоружаться. Отобрав пистолет, комендант пересчитывает в обойме патроны:
– Куда стрелял? Одной пули не хватает. Ты понимаешь, мудак, что ты под трибунал пойдешь?
– Вот она! – я подаю коменданту пулю. – Выпала.
– Твое счастье, что не стрелял! Пиши объяснительную начальнику.
Когда я ее подняла? Сама не помню.
Комендант еще долго спокойно беседует с ним на кухне, напоследок говорит:
– До утра веди себя тихо, утром поговорим.
И уезжает на патрульной машине.
Я снова трясусь от ожидания продолжения. Но Вовка быстро засыпает мертвецким сном. Мне совсем не до сна…
На чистой простыни лежат его ноги с налипшей грязью между пальцами. Ложиться с ним рядом не хочется. А больше негде. И страшно, что проснется!
Остаток ночи я провожу на сундуке, всхлипывая и поскуливая, как побитая собака. На рассвете я нахожу себе занятие, разорванный пододеяльник зашивать. Устроившись с нитками-иголками, кое-как накладываю стежки и поливаю штопку слезами…
Неожиданно храп прекращается. Я со страхом исподлобья наблюдаю за проснувшимся Вовкой. Под подушкой лап-лап, пистолета нет. Помнит, сволочь! Подходит ко мне:
– Чего не спишь?
– Не хочется.
Возле меня ножницы лежат, я перехватываю его взгляд, и сердце от ужаса падает в пятки. Ой-ой! Сейчас он со мной расправится! Я же всегда и во всем виновата!
Он ножницы не берет… Вертится по комнате… Я потихоньку ножницы прячу. А он хватает со стола нож! Крутит его, задумчиво на меня смотрит, и вдруг с размаху бьет себя в грудь! Нож с лязгом летит на пол. Кровища хлещет сквозь пальцы. Зарезался! Кошмар! Меня колотит
