историю, ведь вежливая беседа предполагала подобные вопросы после фразы: «Я учитель истории». Но он промолчал.
– Где книги ценятся превыше герцогства, – почему-то проговорила я, на что парень недоуменно вскинул брови. – Мы так отвечали на звонки, когда я была еще ребенком. «Книги Просперо, где книги ценятся превыше герцогства».
Не знаю, почему я сказала «мы».
Я никогда не отвечала здесь на телефон.
– Ни разу не слышал, чтобы так говорили.
Он наклонился и вытащил книгу «Хорошо быть тихоней», которую по ошибке поставили на полку с буквой «Т». Обложка оказалась такого же зеленого цвета, что и стены книжного магазина.
– Это фото, наверное, сделали здесь. – Я подошла к стене и встала в позу одного из молодых актеров на обложке романа. И нет, никакой реакции от Малькольма не последовало, он даже не улыбнулся. Не то чтобы я считала своих учеников особо щедрыми на эмоции, но меня всегда смешило, как они закатывали глаза. Они не ценили мои старания, но хотя бы признавали их.
– Ненавижу, когда на обложку лепят постер фильма.
Он поставил книгу на полку с буквой «Х», где она и должна была находиться.
– Я не собираюсь закрывать магазин, если тебя это беспокоит, – сообщила я, предполагая, что данная догадка – чуть ли не единственное логическое объяснение его холодного отношения ко мне.
– А кто сказал, что меня что-то беспокоит? – раздраженно ответил он, и я сразу представила его подростком, наглым, упрямым и, наверное, чересчур умным, что играло ему только на руку.
– В детстве Билли часто приводил меня сюда. Я и не понимала ценность этого места.
Малькольм не ответил, смотрел на свои белые тапочки и раскачивался на носках, из-за чего деревянный пол скрипел под его весом.
– Билли не говорил, что собирается оставить магазин мне?
– Не говорил, но сказал юрист. Не знал, что у Билли имелась живая семья.
Он повернулся к стеллажам и скрестил на груди руки.
Тот, кто общается с подростками, поймет, что этот жест означает желание увильнуть от разговора.
Жилистый мужчина в бифокальных очках, тот самый, что пел на похоронах Билли, позвал его из глубины зала.
– Прошу прощения, – буркнул Малькольм и побрел в кафе.
– А ты знал какую-нибудь его неживую семью? – вслед поинтересовалась я, и парень забавно посмотрел на меня, как если бы я спросила: спит ли он стоя.
Малькольм, стоя ко мне спиной, наклонился к мужчине и принялся рассказывать ему об одной из многочисленных книг, лежащих на столике. Я же продолжила изучать магазин, пересчитывая разделы, на которые раньше не обращала внимания, книги, о которых раньше ничего не слышала и яркие обложки, которые так и просились в руки. Карикатурное изображение Малькольма улыбалось мне с полки в разделе нуара. На рисунке его скулы выглядели острее, чем в реальной жизни, непослушные
