понял, что сейчас польются слезы. Комок подступал к горлу… Нет! Надо держаться. Пахло сыростью и бомжатником. Туалет, как таковой, видимо, не предусмотрен: у дверей стояло поганое ведро.
Феде, привыкшему к красоте и уюту, было невыносимо находиться в этом месте. Он сидел словно окаменевший. Время тянулось невозможно долго. Когда тишину нарушали шаги в коридоре, юноша каждый раз вздрагивал и, то ли с надеждой, то ли с опасением, кидал взгляд на дверь, но шаги каждый раз проходили мимо.
Прошло часа два. Принесли обед. Феде и так кусок в горло не лез, а попробовав «супчик», он понял, что, если съест еще ложку, его вырвет. Когда надзиратель пришел за посудой и увидел «обед» нетронутым, без комментария не обошлось:
– Чё, не домашняя еда? Привыкай, а не то с голоду сдохнешь. Не хрен закон-то нарушать…
Литвинов промолчал. Когда надзиратель закрыл камеру, подросток лег на кровать и закрыл глаза. Было уже все равно.
Вечером снова принесли еду. Федя, несмотря на сильный голод, смог съесть только кусок заплесневелого хлеба и выпить кружку воды. То, что, вероятно, называлось кашей, а было похоже на свежесобранные сопли, юноша не смог даже просто взять в рот.
Тем не менее, почему-то Федя успокоился. Никто его не трогал, и интуитивно он чувствовал, что все закончится хорошо. Бессонная ночь все же пригодилась, под вечер юноша уснул.
– Просыпайся! На выход.
Проснувшись, Федя не сразу врубился, где находится.
– Ты оглох? На выход!
Вернувшись в реальность, подросток быстро вскочил, сердце бешено заколотилось.
– Руки за спину. Вперед.
Вывели в приемную.
– Забирайте. Свободен.
Федя обмер. Он увидел Олега. По выражению смертельно бледного лица отчима юноша тут же понял, что лучше бы ему остаться в тюрьме.
Вышли молча. Олег чуть ли не пинком пихнул Федю в «порше» на заднее сиденье. Юноша готов был сквозь землю провалиться. Он прекрасно понимал, что сейчас чувствует отчим и что вообще для него, главы бизнеса такого масштаба, означает ехать в СИЗО и добиваться освобождения неродного! сына, да еще обвиненного в торговле наркотиками… Хотя он сам ни в чем не виноват, и совесть его чиста, но как теперь это доказать?! Олег и так всегда не слишком ему доверял.
– Олег Павлович… – осторожно и тихо начал Федя.
– Заткнись. Дома поговорим.
Федя понял: при водителе отчим ничего обсуждать не будет, и больше попыток заговорить не повторял. Всю дорогу напряженно молчали.
Когда вошли в дом, Олегу необходимо было отдать кое-какие распоряжения персоналу, поэтому он лишь рявкнул в сторону Феди:
– Иди к себе.
Федя послушно поплелся наверх. Минут через десять на пороге его комнаты появился Олег Павлович.
Несколько мгновений напряженной тишины показались юноше часами. Он стоял под испепеляющим взглядом отчима, словно под дулом пистолета. Стресс разливался по телу подобно
