головой Лин, глядя Петру в глаза. – Нет, ты не думай, всё не так уж страшно, – поспешно прибавила она, заметив в его взгляде беспокойство. – Обычно, меня это не так уж и грузит, это сегодня что-то накатило… Просто, сегодня ночью мне показалось, что я могу не справиться… Всего на секунду показалось, но я почему-то не могу выбросить этот момент из головы… Да ещё эта слабость весь день…
Пётр взял Лин за руку и сжал её ладонь.
– Ты испугалась?
Она кивнула.
– Знаешь, на свете столько боли и отчаянья, что мне становится страшно, – сказала она после небольшой паузы, глядя в одну точку перед собой. – Пока не сталкиваешься с этим, кажется, что мир прекрасен, но когда приходится видеть это так часто… Да ещё люди так легко сдаются, впадают в уныние, опускают руки, не карабкаются изо всех сил, не хотят бороться до последнего. Когда у них в душе темно, они не видят света вокруг, не понимают, что способны прорваться к нему, если будут в него верить, – с горячностью говорила Лин. – Ну, скольким я смогу помочь? На скольких у меня у одной хватит сил? Мне кажется, те возможности, которыми меня наделили, они иссякают потихоньку. У меня внутри, – она положила ладонь себе на грудь, – где-то тут… в душе…, есть что-то…, какой-то источник света, который способен разогнать мрак, но мне кажется, что он слабеет, угасает потихоньку. Что, если однажды он совсем угаснет, и я не смогу ни кого-то другого вытащить из сумрака, ни сама оттуда выбраться?
Пётр сжимал её руку и напряжённо молчал какое-то время, размышляя о том, что она сказала. Потом взглянул ей прямо в глаза и уверенно заявил:
– Этого не случится, Лин. Ты всегда найдёшь выход. Ты же сама сказала, что надо только верить и прорываться… Я не думаю, что твои возможности обусловлены только тем, что в тебе хранится какой-то источник света. Тебе не просто так его доверили. Ты способна сохранять этот свет и делиться им с другими, потому что ты сама особенная. Ты же вирефия. Ты – земной ангел, – выдал Пётр с таким выражением лица, словно неожиданно нашёл тот самый аргумент, который должен непременно убедить её в том, что он не ошибается в своих рассуждениях. – Разве может ангел забыть о свете и заблудиться в темноте? Это же какой-то абсурд, согласись, – улыбнулся он ей.
Она улыбнулась в ответ.
– Понятия не имею, может ангел заблудиться, или нет. Ты же знаешь, что к ангелам я не имею никакого отношения, – хмыкнула она. – Но, всё равно, ты прав, я что-то уж очень разнюнилась. Всё правильно, глупо сомневаться в себе и чего-то бояться. В конце концов, наверное, нет ничего удивительного в том, что я иногда чувствую усталость, мне же каждый раз приходится справляться с крайней степенью отчаянья, а это не может не требовать определённых душевных затрат. Так что, всё нормально, – оптимистично заявила Лин, уже нисколько не сомневаясь ни в его словах, ни в собственных утверждениях. – И вообще, я же вирефия, мне по статусу не положено унывать и быть пессимисткой, – с лёгкой иронией прибавила она и улыбнулась.
– Точно,
