Если можешь, прости…
Помолвка
– Опять уселась с книжкой, не оторвёшь! Слышь, Тонька, позвони Матвею Егоровичу! – Мать вяжет шапочку будущему внуку, поглядывая в телевизор.
– …а в книге сказано, – говорит Антонина, – что женщина выжидать должна, а не лезть первой в глаза мужчине.
– Вот ты и довыжидалась…
– Мама, брось её уговаривать! Такие, как Матвей Егорович, на дороге не валяются! – сказала Ленка, младшая сестра, но замужем.
– Он ведь не алкаш, чтоб валяться, – будто понимая в прямом смысле, отвечает Антонина. Хоть бы отстали, да весь вечер читать…
В квартире раздаются звонки в дверь. Два коротких.
– Им, – привычно определяет мать.
Слышно, как соседка прошаркала по коридору.
– К вам тут! – её безликое обращение. И угрожающе-наставительное: им три звонка!
– Простите, не знал!
– Проходите… Матвей Егорович! – лопочет Ленка.
Мать оставляет вязанье:
– Сами пожаловали! Ах, боже мой, Елена, помоги! Вешалка-то у нас никудышная, всё с неё валится…
– Я, собственно, ненадолго, – корректно откашлялся гость. – Здравствуй, Тонечка!
– Хотела позвонить… – Врёт Антонина.
Всем тягостно, неловко. Мать приговаривает:
– Не стесняйтесь, живём мы бедно, что тут делать…
– Мама! – укоризненно останавливает Ленка.
Антонина сидит на диване, уже не забравшись с ногами, а спустив их вниз. Весь её вид полон немого достоинства.
– А Тонечка-то у вас красавица! – говорит Матвей Егорович не совсем в шутку, а, похоже, искренне.
Мать с Ленкой довольно переглянулись, да – в кухню. Матвей Егорович подсел на диван. Был он немолод. От маленьких, похожих на грибы-сморчки ушей тянулись к лицу глубокие морщины. Вокруг выпуклых зеленоватых глаз тоже было морщин понакручено, но помельче. Смешной нос был круто задран вверх. Если глядеть прямо в лицо, то самого носа почти не видно, только две круглые дырочки.
– Ну, как дела, Антонина, как жизнь, выкладывай! – пошутил.
– Спасибо, хорошо, – ответила она.
Оба замолчали, глядя кто куда: он – на Тоню, она – в телевизор, где очередной дон Педро объяснялся в любви сильно накрашенной работающей под девчонку пуэрториканской тётеньке. В комнату вернулись мать с Ленкой, запахло свежезаваренным чаем.
– Чем богаты, тем и рады, – сказала мать не своим ворчливым, а помолодевшим голосом.
– Чайку? С удовольствием! – согласился Матвей Егорович. – Простите, ваше имя-отчество?..
– Евдокия Гавриловна, – подсказала Ленка.
Она расщедрилась припасённой мужем бутылкой, потом придётся отвечать по всей строгости, но должен понять – случай особый.
– Спиртное,
