не то, что Патюнин незапланированно вдруг заговорил (для некоторых это не явилось большой неожиданностью), а то, что слушатели не разбежались. Поначалу, согласно со своими понятиями о нормальности и ненормальности, им хотелось остановить оратора. Но не каждый был так скор, как Лёшка Горшуков, радый тому, что разговор, хоть и ничем ему особенно не грозивший, всё же отодвинулся от недавно полученной квартиры и от брошенного экскаватора. Лёшка высунулся со своей «мерой», ибо сами по себе слова, а также и некий особый магнетизм поведения Патюнина, Горшукова, человека неандертального, обворожили куда меньше, чем остальных. Обозначив из-под длинных рукавов спецовки ухватистые ручки, он сделал попытку вывести Патюнина. Его порыв, правда, не имел успеха. Во-первых, Патюнин оказал сопротивление. Он отстранил руки Горшукова своими, как выяснилось, хоть и интеллигентными, но почему-то довольно крепкими руками, и у них, чуть было, не вышла борьба, и Чиплакова закричала, чтоб Горшуков немедленно сел на место, а то его самого выведут.
– Ну, давайте, слушайте этот бред, – пригрозил Горшуков, будто он наподобие младенца, уже знал истину Патюнинских слов, но сам тоже не ушёл, а вернулся на своё место.
Магдалина Разуева поступила по-своему. Она тут «домашний врач», у неё репутация доброго человека, она знает про травы и как ими лечиться, может посоветовать лучше местного фельдшера, на лице которого печать полной безответственности. Магдалина сбегала в отдел за валерьянкой. Но Патюнин не принял успокоительное. Между тем, положение присутствовавших было аховское: встать-уйти не могли и окоротить Патюнина тоже не могли. И стали уповать лишь на то, что должна же эта речуга когда-нибудь вымотать его самого. Ведь устанет же он, наконец, сам, может быть, упадёт замертво.
Тут уборщица, невесть кем приглашённая, но отзывчиво реагирующая, будто разбирательство этого, практически незнакомого ей человека, итээровца (инженерно-технического работника), оказалось в её компетенции, эта очень малограмотная тётя Эльза или тётя Фрося (Патюнин, убей его, путал конторских уборщиц, хотя они были внешне абсолютно разными двумя пожилыми женщинами, и даже одна из них была немкой), попыталась действовать методом Лёшки Горшукова, только основательней. Она зашептала Кадникову (и, если это была Фрося), следующий текст:
– Давайте, вы, мужики, все вместе приступите к нему, обхватите в полный обхват, в кольцо, да в медпункт под замок!..
Если это была Эльза, то она бы сказала иначе (по форме): «Мужики, окружайт цузаммен, геен нах медпункт…» Что-то в этом духе, но по смыслу, как видите, одно и то же.
Патюнин не только услышал эти слова, но тотчас схватил со стола за горлышко графин, но не как обычно берут все люди, а с выворотом кисти, будто гранату, и точно так, как это смертоносное оружие, взметнул над головой. Пробка выбилась струёй воды, стукнулась об пол, в один миг весь рукав Патюнинского пиджака наполнился водой. Брызги окропили два ближних стола, за которыми по счастью никого не было. Женщины разом взвизгнули. Такой поразительный поступок наверняка бы всех вышвырнул
