нциальный железнодорожный, нищий вокзал. Часы отбивали ровно полночь. Потрёпанные скамейки; на одной из них сидел парниша и что-то воял. Художник лоскутковых улиц. На котелке кепарик; фейс, разбитый пинками подворотней; олимпос вместо кольчуги; ноги затянуты в спортосы, подкованные фирменными педалями; руки подобны кувалдам, держащие тонкий графитный стержень.
Тяжелые двери издавали неприятный звук; нужно капнуть смазки.
Стоял металлический штиль. Запах мазуты заполнял дыхательные пути. На перроне ни души. На стенах красовались скетчи предыдущих поколений. Только вмазанные цыгане что-то чертили, около рельсов.
– Что они делают? Клад ищут чи шо?
Бездомные собаки, словно Чип и Дейл, пришли к ним на помощь.
Периодически, персонаж упомянутый выше, поглядывал то на мобилу, то на вокзальные часы. То снова на мобилу, то снова на вокзальные часы, то заглядывал в блокнотик.
Он подскочил на полусогнутые, прошёлся в один конец перрона, потом пробежался в другой, выпасая на горизонт. Подошёл к рельсам, кинул косого на цыган:
– Чем же они занимаются? От злодеи! Дать бы им по щам!
И тут его взяло на стрём. Произошло следующее: маленький конокрад, из шайки перекруженных ромов, совершил молниеносный манёвр в сторону выхода. Типуля начал медленно поворачиваться и краешком периферического зрения прикинул, что же будет делать этот чудный малыш.
– Там же сумка!
Он стал на защиту, нажитого годами. Зря. Сядем далее вырисовывать кривые параллели.
– Где этот паровоз? Я в очке!
Его волнению не было предела, ибо закон подлости показывал свои козни только, когда намечался серьёзный движ. Как всегда, подстава, но не варик давать задний ход.
– Раз уж я тут, надо стоять, как часовой на посту. – шёпотом проговорил он себе под нос. – Сейчас сам помарафоню рельсами!
Не очень хотелось возвращаться в родную недоквартирку, на отшибе маленького и провинциального города, закоулки которого он знал не хуже конечностей своих рук.
Разбитые дворики и прокуренные подъезды – самые главные достопримечательности этих улиц. Внезапно, его посетило прозрение и понимание того, как же он привязан к этим кварталам.
Ногу чуть не сломало вибрацией. Типуля спохватился и вынул мобилу из кармана, рефлекторно промониторив время, а следом билет. Тридцать минут задержки! На фоне этого, вечность – капля в море. Обозначим, что телефон не показывал никаких уведомлений. Из этого исходит ряд вопросов: либо он принял шо-то с цыганьми, либо это были фантомные вибрации.
– Ща будет мясо.
Эти слова не сильно успокоили, но он дал себе напутствие:
– Назад дороги нет!
Он присел на скамейку, рыская по просторам интернета, в поисках доступного транспорта, ибо в то, что прибудет поезд он уже не верил.
Перейдя по ссылке, на первый сайт, паренёк увидел пламенный ответ: «Ближайший рейс через пять часов». Второй сайт, к сожалению, тоже не дал положительного результата. О новых ж/д рейсах можно даже не думать, ибо в столицу, из его города, в доступности был только один рейс – в 23:30.
Молодой человек давным-давно должен был лежать на своей верхней полочке, попивать чаёк, слушать гул проводницы или, в лучшем случае, музыку из наушников, а не сидеть до победы, на обоссаной скамейке.
Вечерний холод, ожидание, безысходность. Другого выхода не видно. Он достал наушники, воткнув их в телефон, включил музыку, залипнув в блокнотик.
На листе бумаги выражалось настроение происходящего: ожидание, интерес. Тоску, которая настигла словно гром среди ясного неба, он выразил жирным, ломким штрихом.
И хуй проссы, что делать: пировать или горевать: с одной стороны, перспектива, возможности, знакомства, «новая жизнь», а с другой – неизвестность, страх, разрыв с близкими. Только сейчас стало понятно, как не хочется покидать родной район.
– Надо петлять!
И тут, перед глазами, кадровыми флэшбеками, пронеслась вся провинциальная жизнь: пацыки, которые щемили очередного терпилу; маякнули нарики, которые мутились на очередной приход. Где-то виднелись давалки, которые становились раком, перед «мамкиным бандюком», влив в себя пуд очередных историй и «Арсенчика 2,5». Где-то, в городском гэндэле, красовалась, около окна, утиными губками, та самая, очень общительная, подружаня. Рядом с ней, залипал, тот самый, чурка, который был готов оплатить ей всё на свете, лишь бы обработать ей киску по полной.
Музыка, в наушниках, затухла, обрывая флэшбек; «эррор 404».
Телефонный звонок доносился из глубокого кармана штанов.
