припал к воде. Задёргался острый кадык, по небритому подбородку через седую щетину побежали капельки воды.
– И ведьмы. И колдуны. И эти идиоты-варлоки со своими гримуарами. Их всё больше. И это, получается, наше дело, дело конгрегации, а не лентяев-инквизиторов. А по уставам и писаниям мы боремся с врагом мёртвым, а инквизиторы – с врагом живым!..
– Вам нужно моё искусство, сударь дознаватель? – Фесс опустил голову. Не было сил смотреть в этот единственный глаз, горевший сейчас той же страстью, что и у отца Этлау в деревне Большие Комары… – Поверьте, я бы рад передать его. Но это не получится.
– Отчего же? – проскрипел отец Виллем. Яростно потёр прикрытую холстом пустую глазницу.
– Моё искусство убьёт ученика.
– Вы уверены? Вы видели?
– Видел, – не моргнув глазом, солгал некромат. – Беднягу разорвало, останки сгорели, пепел развеялся сам по себе, хотя ветра не было. Больше я никого не пытался учить, досточтимый.
Дознаватель помолчал, сцепив тонкие пальцы.
– Святая конгрегация наша очень просила бы вас, сударь некромаг, явить нам своё искусство и попытаться передать его нашим братьям. Погодите-погодите, не кидайтесь возражать и повторять, я вас и в первый раз отлично понял. Мы есть смиренные слуги Господа, и никто из наших братьев не боится смерти. Недостатка в добровольцах не будет. И никто не обвинит вас, сударь, если испытания… окончатся трагически.
– Иными словами, господин Виллем, вы хотите посмотреть, что и как я делаю? – Фесс не дрогнул. Ему уже доводилось слышать подобное вопросы. – Быть может, начнём с этого? А уж потом вы решите насчёт «добровольцев»?
– Не совсем то, что я бы хотел услышать, но лиха беда начало. – Дознаватель допил свою воду. Он смаковал её, словно редкостное вино с тонким букетом. – Мои братья готовы. И, если вы действительно собрались разобраться с Костяными Головами, мы рады будем за вами последовать.
Это не отец Этлау, повторял себе некромант, словно заклинание. Это случайность. Невероятная, невозможная, но случайность. Ничего больше.
Монах Виллем Зейкимм из заштатного городка Этлау. Который просто похож на отца-экзекутора как две капли воды, даже голос невозможно отличить.
Невероятная и невозможная случайность – или ты, некромант Неясыть, лишился рассудка.
Аэ. Аэ, как же ты нужна сейчас, серебристо-жемчужная драконица…
Безумие – это самое простое и понятное объяснение. Может, это вообще всё сон. Ведь что он помнил последнее?… Чёрное копьё, исполинская башня, вытягивающаяся в Межреальность над Эвиалом; жизнь, покидающая Разрушителя – то есть его, Фесса, Кэра Лаэду – и ничто.
И негромкий голос отца, Витара Лаэды, словно прилетевший из детства, из уютной и ароматной темноты его, Кэра, комнаты.
Слова о том, что он, Кэр, будет спать, пока не изменится мир.
Мир изменился, только как понять, изменился ли он только
