а меня рубят с хвоста! – устало исповедовался Лошадин за рулём. – Мы сделаем с тобой фильм об Алтайских горах. Закат солнца над бирюзовой Катунью и крупный план твоих пшеничных волос… Это Канны, беби! Мы оторвём Канны! Кстати, как тебя зовут?
Валю никто не предупреждал, что подобный набор слов означает то же самое, что парни в её городишке произносили как:
– Падлой буду! Ща прямо на твоих глазах жру бутылку водки залпом и любого завалю ударом в репу!
И потому у Вали защекотало в носу и защемило в груди. Она словно услышала бой часов, означавший начало настоящего, ради которого столько времени массировала разнообразные части человеческих тел, выносила унижения свекрови и липкие прикосновения Юрика. Подумала, что на носу 1977 год, две семёрки непременно принесут ей счастье, и собралась как перед прыжком в воду.
Лошадин провёл её в дверь какого-то учреждения, они разделись в гардеробе, поднялись сперва по лестнице, потом на лифте и попали в ресторан. Валя никогда не посещала ресторанов, только кафе-мороженое с Леночкой. Тем более это был не простой ресторан – за столиками сидели, жевали, чокались, кричали и хохотали живые артисты.
И стало ясно, что естественно и внезапно осуществилось её заветное детское желание разбить линзу и экран, нырнуть в телевизор «КВН» и вынырнуть на «Голубом огоньке», оставив за собой дырку и ошмётки стекла.
Валя оглохла от грохота собственного сердца. Села посреди компании, куда показал Лошадин, покорно пила и ела всё, что наливали и накладывали, пожимала плечами в ответ на вопросы и едва сдерживалась, чтоб не разрыдаться от нервного перенапряжения.
По возрасту Лошадин годился ей в отцы, но выглядел совсем не так, как его ровесники в Валином городке. И тем более не так себя вёл. То галантно целовал ей руку, перебирая пальцы, то нежно поправлял волосы, то обнимал за плечи так умело и осторожно, что она переставала соображать.
Выпив несколько бокалов вина, пришла в себя только в подъезде дома на Садовом кольце, поймав недружелюбный взгляд консьержки, и зачем-то спросила Лошадина:
– Ты женат?
– На этот раз ни капельки!
Валя никогда не видела таких огромных квартир с медвежьими шкурами на полу, странными картинами и низкой неудобной мебелью. И то, что Лошадин делал с ней в спальне, было приятно. Она перестала «терпеть», как с Юриком, и радовалась каждому прикосновению.
Заснула на волосатой груди Лошадина и увидела Алтайские горы, по которым едет на белой машине навстречу бабушке Поле, протягивающей большой пирог с черникой. А утром проснулась оттого, что Лошадин водил по её щеке непонятно откуда взявшейся розой. В глазах у него были искорки, и на тумбочке стоял поднос с завтраком.
– Чай, кофе, беби? – спросил он как в иностранном фильме.
Валя вспомнила, что даже не позвонила Юрику, и прошептала:
– Что же я скажу там?
– Где? – удивился Лошадин.
– Там… где я замужем…
Обручального
