что трубы были направлены именно в Ростов, а двадцать тонн дефицитного керамзита – в Одессу. В другой раз было отгружено в Ленинград несколько тонн не менее дефицитного рубероида и импортного стенного пластика.
– Выходит, уже прямое хищение? – спрашиваю я.
– А! – безнадежно машет рукой Пирожков. – Там разве можно было разобраться? Я ведь в эти дела не ввязывался, я их как огня боялся. Не знал, какому богу молиться, когда Светозар наконец убрался от нас.
И я верю ему. Нет, Пирожков не ввязывался в эти махинации не только из трусости, ему мешала и совесть. Он не только боялся Бурлакова, он еще и презирал его. Трусость, ощущение своей унизительной зависимости и ничтожества мешали ему разоблачить все эти махинации, презрение и совесть мешали соучастию в них.
Между тем иногородние махинации Бурлакова наводят меня на мысль о возможных его связях по этой линии с мнимым Николовым-Зурихом. Я только не могу понять роль последнего в таких делах. Но об этом я еще посоветуюсь с компетентными ребятами из ОБХСС.
В этот момент в передней раздается звонок. Я слышу, как Надя пробегает по коридору, и через минуту ее хорошенькая головка просовывается в дверь комнаты, где мы сидим.
– Папа, к тебе Анна Игнатьевна.
– Ах, это мой районный врач, – спохватывается Пирожков и смущенно смотрит на меня.
– Идите, идите, – говорю я. – А мы пока вот с Надей поговорим. Если она, конечно, не возражает, – и я поворачиваюсь к ней.
– Конечно, не возражаю, – улыбается Надя и заходит в комнату. – Даже интересно.
Пирожков тем временем, кивнув, исчезает за дверью, и голос его доносится уже из передней. Надя с рассчитанным изяществом опускается в кресло, где только что он сидел. Мы оба закуриваем.
– О чем же будем говорить с вами? – довольно иронически осведомляется она.
– О грозящей вам опасности, – в тон ей отвечаю я. – Вы этим не обеспокоены?
– Я? – усмехается Надя. – Я, знаете, не дура.
– Но звонки-то были? И угрозы, кажется, тоже?
– Ну и что? Какой-то шизик выпендривается, а я должна психовать, по-вашему?
– А кто этот шизик, вы не знаете?
– Понятия не имею.
– Может, его просто подослали?
Что-то новое вдруг мелькает в ее взгляде, я только не успеваю разобрать, что именно. Надя, как-то странно улыбнувшись, задумчиво говорит:
– Может быть, кто-то и подослал. Откуда я знаю.
Но мне начинает казаться, что она что-то знает или, во всяком случае, о чем-то догадывается. Странно. Ведь звонили-то по поручению Зуриха?..
И тут вдруг у меня в мозгу как бы происходит некое замыкание, некая вспышка, словно соединили два оборванных конца провода, и возникла цепь, загорелась лампа, высветила кое-что в темноте.
– Надя, –
