т времени цифрами «5» и «3» и, ничего не услышав, со всей силы вдавил кнопку звонка. Мерзко крякнув раз-другой, тот резко оборвался. Тишина. А вслед за ней тревога растеклась по телу. Где они все? Где дети?
Мужчина снова попытался выжать из звонка хоть какой-то звук, но безрезультатно. И тогда он просто саданул по двери кулаком, вложив в этот удар всю свою обиду и отчаяние.
– Наташка! Открывай! – уже не думая о том, что подумают соседи, заорал он. – Открывай, тварь! Я знаю, что ты дома!
Ноздрей коснулся характерный запах из квартиры, и он окончательно озверел. Дверь задрожала под градом ударов.
– Сереж, – тихий, сочувствующий голос соседки, раздавшийся откуда-то позади, подействовал на него отрезвляюще, – перестань, детей напугаешь.
Услышав о детях, он сразу же перестал ломиться туда, где его не ждали.
– Простите, баба Вера, – с чувством глубокой горечи сказал он, опуская голову. – Но я так больше не могу, – казалось, силы остались только на то, чтобы не упасть.
– Папа!
– Папа!
Он вихрем крутанулся вокруг себя. Звонкие детские голоса моментально заставили его позабыть о себе и собственной усталости.
– Димка! Анютка! – опустившись на колени, он потянулся к детям, чьи чумазые, измазанные шоколадом, но довольные мордашки выглядывали из-за подола сердобольной бабули-соседки. – Слава богу, вы здесь! – едва сдерживая слезы, он зарылся лицом в мягкие детские кудряшки.
– На лестнице сидели, – с тяжким вздохом поведала ему баба Вера то, что происходило за время его отсутствия дома. – Проголодались. Меня увидели, хлеба просить начали.
Он заглянул в глаза сына и дочери. Веселые, радостные от встречи с ним, они еще не понимали, как же страшно им не повезло родиться у такой матери.
– Сереж, нужно что-то делать. Негоже детям в такой обстановке расти. Лечить ее надо.
– Не хочет она лечиться, баба Вера, не хочет, – вздохнул Сергей, выпуская детей из объятий, отмечая про себя их застиранную, не по погоде одежду. Несмотря на то, что на дворе стояла ранняя весна, и в подъезде было довольно прохладно, на ребятишках отсутствовала теплая одежда: лишь легкие домашние штанишки и футболки-маечки. – Не считает себя алкоголичкой.
В замке пятьдесят третьей квартиры щелкнуло. Дверь медленно, с натужным скрипом приоткрылась, и на пороге, едва держась на ногах, появилась Наталья, его жена. Сквозь тонкий трикотаж растянутой мужской футболки просвечивало голое тело, ниже пояса же ничего, кроме трусов, не было. Сергей потемнел лицом.
– О, – промычала когда-то любимая женщина, сквозь лохматые космы волос пытаясь сфокусировать блуждающий взгляд на расплывающихся перед ней фигурах. – Вы где ходите, дети? – выдала едва разборчивую фразу заплетающимся языком. – Домой зашли, ну-ка, быстро, – не замечая мужа, она махнула рукой и, с трудом развернувшись в узкой прихожей, поплелась вглубь квартиры, даже не удостоверившись, что дети идут за ней.
– Дима, Аня, побудьте пока у бабы Веры, – сквозь зубы обратился к сыну и дочке мужчина и со сжатыми кулаками шагнул за порог, не забыв захлопнуть за собой дверь.
Эта сука его уже достала! Ни тепла, ни уюта в доме! За детьми присмотра нет! А ведь Димке осенью в первый класс, и Анютке не помешал бы садик. Но нет, эта стерва, пока он на заводе пашет, водяру хлещет – или с подружками или в одиночку! А потом спит без задних ног до самого его прихода! И так каждый день! И все его попытки создать хоть какую-то видимость порядка идут прахом!
Нет, все! Завтра же он подаст на развод и лишит жену родительских прав!
Глава 1
Пятнадцать лет спустя
Аня с отвращением оглядела комнату. Тусклый полумрак, облезлые крашеные полы, давно устаревшая мебель. На столе в центре комнаты следы недавнего застолья – на замызганной, местами прожженной скатерти вереница пустых бутылок вповалку с треснутыми стаканами, полное окурков блюдце в мутной и липкой лужице, из еды лишь надкусанные куски хлеба меж грязных тарелок. И мать в отключке валялась на диване в обнимку со своим очередным сожителем.
Под столом храпел еще кто-то, длинными ногами перегородив проход к спальне – месту, куда брат с сестрой не пускали ни мать, ни ее многочисленных собутыльников, крошечному островку чистоты и порядка в царившем бедламе. Чтобы попасть к себе в комнату, девушке пришлось перешагивать через валяющееся на полу тело, сдерживаясь от искреннего желания от души заехать ногой по почкам или по роже хоть одному из мамкиных алкашей. Напившись, они часто отпускали в ее сторону плоские и сальные шуточки, поэтому еще в детстве Аня приучила себя без брата в доме не находиться. Они все делали вместе – и пьяную мать укладывали спать, и отбивали ее от разошедшихся собутыльников, и выгораживали, как могли, перед участковым
