отландских играх. Да и вообще никогда прежде ей не приходилось покидать свой уютный домик в западной Англии. То, что она увидела и услышала в первый же день, настолько взбудоражило ее невинное воображение, что ни о каком послеобеденном сне, обязательном для всех мальчиков и девочек, не могло быть и речи. Да, тут было на что посмотреть и что послушать! А уж для любопытной четырехлетней крошки здесь открывалось просто необозримое пространство для всевозможных шалостей и проказ.
Кстати, Фрэнсис Кэтрин Киркелди уже успела напроказничать, и, чтобы заставить девочку сожалеть о своем недостойном поведении, папа Киркелди отшлепал ее по попке, а потом, перекинув через плечо, словно мешок с овсом, понес на другой конец поля – подальше от веселых песен и плясок – к унылому серому камню, где и велел ей оставаться до тех пор, пока он не перестанет сердиться и не вернется за ней. Время же, проведенное у камня, она обязана использовать для раздумий о своих прегрешениях. Так велел папа.
Фрэнсис Кэтрин не знала, что означает слово «прегрешения», и потому решила, что выполнять волю отца ей необязательно. К тому же внимание ее сейчас было полностью приковано к жирной кусачей пчеле, с грозным жужжанием кружившей над ее головой…
Джудит оказалась невольным свидетелем всей этой сцены. Ей почему-то стало жаль смешную веснушчатую девчушку, которая даже не поморщилась, когда отец шлепал ее по попке. Сама она наверняка бы разревелась, если бы дяде Герберту вздумалось вдруг проделать с ней то же самое.
Джудит решила поговорить с храброй малышкой. Выждав, пока мужчина не погрозит дочери пальцем и не отправится обратно к разноцветным шатрам, она подобрала подол своего платья и долгим кружным путем побежала к серому камню. К сидящей на нем девочке Джудит подошла со спины.
– Мой папа никогда бы меня не отшлепал, – решительно заявила она, но не столько для того, чтобы похвастаться, сколько для того, чтобы поскорее завязать знакомство.
Фрэнсис Кэтрин так и осталась сидеть, не поворачивая головы. Взгляд ее по-прежнему был прикован к здоровенной пчеле, теперь уже ползавшей по серому камню неподалеку от ее левой коленки.
Джудит ничуть не обескуражило ее молчание.
– Мой папа умер, – продолжила она, – еще до того, как я появилась на свет.
– Откуда ты тогда знаешь, отшлепал бы он тебя или нет?
Джудит пожала плечами.
– Просто знаю, и все. – И чтобы не возникло паузы, выпалила первое, что пришло ей в голову: – А ты смешно говоришь – так, как будто у тебя что-то застряло в горле. Ведь застряло, правда? Я угадала?
– Нет, – ответила Фрэнсис Кэтрин. – Но ты тоже говоришь как-то странно.
– А почему ты на меня не смотришь?
– Не могу.
– Почему не можешь? – удивилась Джудит, теребя в ожидании ответа подол своего легкого розового платья.
– Потому что я слежу за пчелой, – ответила Фрэнсис Кэтрин. – Она может ужалить меня в любую минуту, и мне следует быть начеку, чтобы не допустить этого.
Джудит наклонила головку, чтобы поближе разглядеть зловещее насекомое, копошащееся на серой поверхности камня.
– Почему же ты ее до сих пор не прихлопнула? – спросила она шепотом.
– Я боюсь промахнуться, – призналась Фрэнсис Кэтрин. – Если это случится, пчела обязательно меня ужалит.
Джудит нахмурила брови и задумалась над тем, как помочь бедной девочке.
– А хочешь, я сама ее прихлопну? – предложила она вдруг.
– А ты этого хочешь?
– Может быть, и хочу… – неуверенным голосом начала Джудит. – А тебя как зовут? – продолжила она уже с большей уверенностью, желая немного потянуть время, чтобы собраться с духом для предстоящей схватки с пчелой.
– Фрэнсис Кэтрин. А тебя?
– Джудит. А почему это у тебя два имени? Что-то я раньше никогда не встречала людей с двумя именами.
– Дело в том, что мою маму звали Фрэнсис. Она умерла сразу же после моего рождения. Кэтрин – имя моей бабушки. Ее постигла та же участь. Церковь запретила хоронить их на освященной земле, поскольку сочла нечистыми. Папа надеется, что я буду хорошо себя вести и после смерти попаду в рай. Когда Бог услышит два моих имени, он вспомнит маму и бабушку и простит их.
– А почему церковь сочла их нечистыми?
– Потому что они умерли во время родов, – объяснила Фрэнсис Кэтрин. – Ты что же, девочка, совсем ничего не знаешь?
– Ну почему, кое-что знаю… – смутилась Джудит.
– А вот я знаю почти все, – похвасталась Фрэнсис Кэтрин. – Папа говорит, что я ни в чем так не уверена, как в этом. Я даже знаю, как дети попадают к маме в
