ся вымышленными. Любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.
www.ergosumpublishing.com
www.semmant.com
Посвящается Асе
Глава 1
Я пишу это за неудобным столом, у белой стены, по которой движется моя тень. Она ползет, как в солнечном хронометре без цифр, отсчитывая время, понятное только мне. Мои дни расписаны строго, по часам и даже минутам, но спешки нет ни в чем, и тень движется едва-едва – постепенно теряя четкость и расплываясь к краю.
Только что закончились процедуры, и от меня ушла Сара. Это не настоящее имя, она взяла его у какой-то из порнозвезд. Все наши медсестры носят такие имена – из коллекции забытых DVD, которую они набрали по палатам. Это их любимая игра, у нас есть еще Эстер, Лаура, Вероника. Ни с одной из них у меня пока не было секса.
Сара, как правило, весела и смешлива. Вот и сегодня: я рассказал ей шутку про попугая – она хохотала до слез. У нее оливковая кожа, полные губы и розовый язычок. Еще у нее – искусственная грудь, которой она гордится. Грудь большая и слишком твердая – по крайней мере, на вид. Вообще, наверное, ее тело обещает больше, чем может дать.
Несмотря на это, меня влечет к Саре, но все же не так, как к Веронике. Вероника родилась в Рио, у нее самба в узких бедрах и взгляд, проникающий глубоко внутрь. И колени, эманирующие бесстыдство. И длинные, тонкие, сильные пальцы. Умелые пальцы, предполагаю я и гляжу на нее с прищуром, но глаза ее полны всезнания, смутить Веронику невозможно. Мне кажется, она ко мне чересчур холодна.
Она не пользуется парфюмом, и я порой чувствую ее собственный запах. Он очень слаб, почти неуловим, но проникает так же глубоко, как и взгляд. Потом кажется даже, что и предметы в комнате пахнут ею, и простыни, и даже моя одежда. Тогда я думаю: как жаль, что я не юн – я бы, ловя его ноздрями, проводил часы в мечтательном рукоблудии. Теперь же делать это мне как-то неловко.
Еще сильней Вероники меня возбуждает Эстер – быть может потому, что она «би», о чем Сара шепнула мне однажды. Эстэр двигается, как пантера, и смотрит, как дорогая шлюха. Ее соски, словно угли, жгутся будто даже через накрахмаленный халат. Волосы ее отливают матово-черным, а кожа нежна как шелк – хоть внешне и похожа на бархат. Я сгораю от желания ее потрогать, как только она оказывается вблизи. Несколько раз я делал это и даже кое-чего добился – однажды она шлепнула меня в ответ. Я уверен, это была игра, но едва ли мы продвинемся дальше. Игра с Эстер, едва начавшись, тут же отошла на второй план. Ибо: Лаура из Доминиканы нравится мне теперь больше всех.
Вчера на вечернем обходе она была хороша, нет слов. Пусть у нее слишком полные ноги, и задница несколько великовата, но все тело прямо-таки дышит страстью, природной похотью, которую не скрыть. Кошки разбегаются, заслышав ее походку, зеваки оборачиваются ей вслед. Даже у паралитиков и глубоких старцев зудит в гениталиях от ее флюидов – а я ведь не паралитик и вовсе еще не стар… Она нагнулась ко мне, будто бы поправить простыню, глянула мимоходом карими глазищами, обдала терпкой волной, облизнула губы – и я понял, что у нас все будет, сейчас или скоро. Я провел ладонью по ее ноге – вверх, до узкой влажной полоски танга. И я даже не уверен, что там были танга!
А потом она играла со мною своей узкой голой ступней. И призывно щурилась, не отводя взгляда. Жаль, уйти ей пришлось очень быстро – но ведь это лишь начало, начало!
Когда она была в дверях, я окликнул ее шепотом: – Ты куда?
Подожди, – пробормотал я, – я же теперь не усну.
Уснешь, – пообещала Лаура, – у тебя хорошее снотворное. – А потом добавила: – Думай обо мне! – и в этом звучало множество обещаний.
И я думал о ней, а потом во сне имел пылкую страсть с большегрудой мулаткой. Она не была мне знакома, но пахла точь-в-точь как Лаура – сельвой, морем, сладчайшим дымом. Думаю, эта смесь будет нужна мне, как наркотик.
Следующая смена Лауры – через два дня. Я буду весь в нетерпении эти два дня. У меня появилась еще одна цель…
Я размышляю об этом, повернувшись к окну, и смотрю вдаль, на горы. Солнце сейчас сбоку – оглядываясь, я вновь вижу свою тень, это единственное, что портит безупречно белую стену. Скоро оно уйдет дальше на юг, и стена станет матово-ровной – извещая, что наступило время обеда.
Потом горы будут меняться: цвета поблекнут, а контур, напротив, станет отчетливей и контрастней. Вершины сделаются суровы – и безучастны, и холодны. Мне принесут газеты; я буду пролистывать их бездумно, лишь разглядывая фотографии и стараясь не испачкать пальцы типографской краской.
Затем я сделаю упражнения хатхи, растягивая мышцы спины и ног. И несколько упражнений тантры на чувство равновесия с закрытыми глазами. И, тут же следом, упражнения бандха-йамы, чтобы моя эрекция превосходила мощью стальную пружину. Буду вновь думать о Лауре, которую уже
