на бессилие, на бесконечность. Но твой дар был – заставить меня не быть женщиной, возлюбленной, матерью. Но твой дар был – ввергнуть меня в ад за все мои прошлые, настоящие и будущие прегрешения, чтобы я или очистилась, или погибла.
Сначала я думала, что погибну, но у меня не было выбора – я училась выживать там, где уже не было ни любви, ни красоты, ни ласки, где меня унижали, обижали, попрекали, насиловали во имя одной единственной идеи – очистить меня от скверны, подготовить к новой жизни, наполнить иными понятиями о том, что есть добро и зло. Меня били, и я научилась бить в ответ, меня унижали, и я освоила науку ударить в самое незащищенное место, меня упрекали, а я, оправдываясь, тут же переходила в атаку. Я вернула тебе твой же собственный ад, и ты взвыл. Мы барахтались в собственной грязи, погружаясь в нее все глубже и глубже, и кто-то же должен был вытащить нас из этого бесконечного ужаса. Ни ты, ни я этого не смогли, и слава богу, нашелся человек, ценой страданий которого господь бог спас тебя. Я корчилась в грязи от боли и от осознания того, что меня больше не осталось. Я перестала быть женщиной, утратила красоту, потеряла веру, не стала матерью, но самое главное – я поняла, что у меня больше нет того, ради чего стоит просыпаться по утрам. Я задавала себе вопрос, зачем, и не знала. Так я попала из ада в чистилище, ведь если кто-то не помнит, оно создано для того, чтобы грешник страдал вечно, не имея надежды на облегчение, и в этом смысле оно бесконечнее ада и рая, вместе взятых.
И потянулись дни, а за ними месяцы глухой ненависти и боли, непрощения, обвинений и упреков, и этих писем, и страстных снов, пока я вдруг не поняла, что я ни в чем не виновата, пока я вдруг не осознала, что я все еще женщина, пока я вдруг не захотела вновь заботиться о своем теле, пока я вдруг не согласилась, что имею право стать матерью, пока я вдруг не захотела просыпаться по утрам с сожалением о том, что я еще дышу. И тогда мое чистилище, моя добровольная ссылка окончилась. Нет, я еще не готова покинуть царство мертвых. Я еще слишком ранима, слишком обнажена, слишком чувствительна, но кто знает, может, я захочу остаться такой, как сейчас, чтобы всем телом ощущать чужую боль, прозревать страдания, слышать скрытые стоны, потому что грязь – всего лишь оборотная сторона красоты, и они не случаются друг без друга.
Женщины ветрены, нетерпеливы,
Женщины злы и несправедливы,
До удовольствий запретных охочи,
И, словно свечи, податливы к ночи.
Женщины холодны, словно селедки,
Только на вид эти хищницы кротки.
В женщинах нет ни отрады, ни муки,
Словом, все женщины – подлые суки.
Все это так, только я-то не сука,
Есть мне и имя – Любовь и Разлука,
Есть мне и место – чужие постели,
Есть мне и смерть – от тоски и метели.
Письмо 6. Память и слезы
Дар памяти – это
