ьно по поручению Руслана: тот просил предупредить, когда сам не успевал, то о совещании, то о внезапном отъезде, или что задерживается на встрече с партнерами по бизнесу. Жанна всегда была корректна, обращалась по имени-отчеству: «Ирина Владимировна», и не позволяла себе ничего лишнего. Как и личного. Этакий вежливый автоответчик: «Здравствуйте! С вами говорит Жанна, секретарь Руслана Александровича…», и только что о температуре воздуха не сообщала своим металлическим голосом.
– Да поймите же, не любит он вас, – хлопая наращенными ресницами, с нескрываемым вызовом смотрела на соперницу Жанна – смазливая девица лет двадцати пяти с крепкими отбеленными зубами и тщательно припудренными пигментными пятнами. – Так, из жалости живет. Вы же даже ребенка не смогли ему родить. – А у нас, – сделала она ударение на «у нас» и с гордостью показала на главный признак «интересного положения», – дочка будет. Руслан ей и имя уже придумал: Машенька. Правда, мне больше нравится Лурдес. Или Лаура, – призналась она неожиданно доверительно, словно разговаривала с подругой.
«Надо же: Машенька. Так мы с Русланом мечтали назвать будущую дочку, когда поженились. А если мальчик родится – Кирюшей, как его дедушку».
Ирина в ответ на Жаннину тираду не проронила ни слова. Жанну это как будто приободрило.
– Отпустите его, – потребовала она. – Ну должна же быть у вас гордость. Хоть немножко. Не понимаю, зачем удерживать мужчину, который тебя разлюбил? А у нас – любовь. И ребенок будет. Вы хотите оставить эту кроху без отца?! – ткнула пальцем с модным кинжально-острым ногтем в живот. – И у вас хватит совести? – добавила она трагических нот, словно блюдо поперчила.
Негодованию Жанны можно было даже поверить, если бы та не переигрывала. Самую малость. Чувствовалось, что девица при явной отрепетированности речи все же побаивается эту почему-то спокойно взирающую на нее женщину, которая слушает ее скорее с любопытством, чем с возмущением. Вообще-то Жанна, собираясь на встречу с Ириной Владимировной, готовила себя к какой угодно реакции – ругани, слезам, как вариант – пощечине или что в волосы может вцепиться (хотя последнее вряд ли, слишком уж она для этого интеллигентна), – только не к этому равнодушию.
Ирина же долго молчала, сначала разглядывая Жанну, как незнакомую, и заставив ту заерзать на стуле от неловкости ситуации. Потом и вовсе отвернулась к окну, у которого стоял их столик, будто происходящее там, за окном, было куда интересней и полностью завладело ее вниманием.
«А ведь ты боишься меня, голубушка, хоть и хорохоришься, нападаешь, словами сыплешь: «мы, у нас, любовь, ребенок…». Что, страшно уводить чужого мужа? Конечно, страшно – вон как ладошки вспотели, – боковым зрением наблюдала за Жанной Ирина. – А еще страшнее тебе, дурочке, одной с ребенком остаться. Глупая, не понимаешь, главное – с ребенком, а не без него… Если б не он, и говорить бы с тобой не стала».
– А знаете что, – наконец прервала затянувшуюся паузу Ирина, и Жанна внутренне сжалась, готовая ко всему. Однако в голосе Ирины, кажется, не слышалось и тени ожидаемой враждебности. – Я его не держу. К тому же… у вас любовь. Тем более ребенка ждете. А это – святое. Как же он без отца… Так что Руслан весь ваш. Дарю!
Ирина встала, развернулась и вышла из кафе, не торопясь, нарочито вальяжно, оставив Жанну в полнейшем недоумении. И лишь дойдя до своей машины и сев за руль, дала волю эмоциям: «Руслан, Руслан… Каким ты был кобелем, таким и остался. Раньше хоть гулял без последствий. Что ж теперь, сноровку потерял?..»
Они познакомились еще в вузе, когда Ирина училась на третьем курсе. Без пяти минут дипломированный архитектор-строитель Руслан, симпатичный парень с иссиня-черной волнистой шевелюрой и улыбкой чеширского кота, обратил на Ирину внимание в институтской столовой. Руслан был настоящим баловнем барышень-сокурсниц, привык к женскому вниманию, порой навязчивому, и давно перестал считать черепки разбитых девичьих сердец. На подтрунивания однокашников по поводу его многочисленных романов отвечал, что он – в поисках одной единственной, на которой сразу же женится, как только поймет: это она. «То есть никогда», – шутили приятели. Со всеми встречавшимися на пути к той самой, единственной, он умел расставаться легко, и каждая из брошенных им девушек была уверена: она – самая прекрасная и сексапильная, просто «этот подлец Руслан» не создан для серьезных отношений.
А Руслан и спустя годы в мельчайших подробностях помнил, как увидел ее, ту самую единственную, в первый раз. Странно, но эта «серая мышка» с длинным конским хвостом на голове и какой-то по-девчачьи ровной челкой, когда он подсел к ее столу, потому что другие были заняты, даже не посмотрела в его сторону. Она аккуратно, маленькими порцийками, ела свою котлету с пюре и запивала компотом. И всё это не отрывая глаз от обеда. От его пристального взгляда, а может, просто от еды щеки ее чуть порозовели, но скорости в приеме пищи это не придало. Наконец она доела, так же аккуратно отодвинула поднос с тарелкой и стаканом и тут подняла на него глаза. Какие это были глаза: миндалевидные, большие, опушенные густющими ресницами
