весь, спать мне не давая?
То дети, то мужичье впьяну,
То бабы горло продирают,
Орут как невесть кто в деревне.
Про праздники молчу.
Ведь как колядки или что, —
Покоя нет нигде. В дом лезут.
А это все мне не по нраву,
Хоть иностранец я, да не католик,
Не православный. Мне это чуждо.
Понять прошу». – ответил я.
«Ты уж молчи, что не католик и не
По вере нашей ты,
А то сожгут, или убьют.
Раскол недавно был, вот так.
Теперь гоненья.
Молчи уж». – гонец сказал.
«Вот странно… Нехорошо, что так
Гоняют. Только Петру не говори.
Вот потому я не хочу жениться.
В церквях у вас венчают молодых.
А бабы ваши ой дурные…
И слишком тучные кругом.
Малюются и красятся, как дуры.
Плевать, что я пою красиво:
Они орут как мужики.
Противно слушать сей курятник.
Да и ходить по воскресеньям
В местный собор. То не мое.
Я песни Родины пою».
На сем наш разговор закрылся.
«Прости меня, Милик с полка. —
Сказал царь Петр.
Он опустил глаза и сник.
Ведь стало стыдно за поступок. —
Хоть ты сбежал, оболганный своими,
Возьми в награду пятьдесят рублей.
И дивно ты поешь, красиво.
Ты приходи и пой мне тут.
И расскажи даже жизнь свою.
Что потерял и что видал.
И где родился. Может быть
Ты в гости меня позовешь
И напоишь вином заморским
И раками с омарами да угостишь».
Я улыбнулся и взял деньги.
Полгода жили мы на них.
Пока я на войну не скрылся.
Но это все воспоминанья.
По Петербургу походил.
Который скоро красив будет.
При этом думал: вернуться ли на службу мне?
8
Решил вернуться: ведь бессмертен.
Ведь я царя переживу. Его потомков также…
Ушел к Петру на службу.
Ну а тому все надоело:
Он пировал, ел, пил, гулял…
До этого Миней рассвирепел, как зверь.
Когда я в крепости сидел,
Пошел он быстро разбираться.
Пошел к Петру. Пришел на пир,
Вскричал:
«Ну извините, Государь, а где Милик?!
Он командир то бишь.
Не слышал я о нем неделю».
Допив вина и водки, и укусив мясца,
Царь русский выдал:
«Милик в тюрьме. Изменник он.
Да
