наврала?
Ну нет. Если бы сказал: придумала, не так обидно, а то – наврала. Да это
же совсем разные вещи!
– Ничего не наврала! – сорвалась Ленка. – Просто пе-ре-думала! Никто не
должен знать. Это тайна. Страшная.
– Никто?! – рассердился Димка. – А сколько я тебе своих тайн и секретов
раскрыл, даже после того, как ты все выбалтывала?
Это была правда, и, чувствуя вину, Ленка решила искупить все
выболтанные Димкины тайны одной, своей, самой страшной. Пусть даже
выдуманной.
Прошлой осенью, когда еще было тепло, из деревянных домов в конце
улицы выезжали последние жильцы. Старые сундуки, диваны и всякую
ненужную мелочь они с собой не брали.
Ленка рассказывала, будто читала по книге. Во-первых, для большей
таинственности. Во-вторых, никак не придумывалось, что могло лишить ее
жизни, еще так мучительно: заставив переболеть гриппом перед самыми
каникулами, а потом лишить зрения, а потом…
…Жители выезжали, оставляя дома и сараи открытыми и только один,
совсем старенький, перекошенный, что наполовину ушел в землю был заперт
на амбарный замок. Пустой дом сам по себе тайна, а такой древний, да еще на
замке – большая тайна.
В тот день отменили последние три урока. Домой я шла потихоньку,
потому что до тренировки времени оставалось еще много. Вот и решила
заглянуть в жутко старый дом хотя бы через окошко. Но когда на стеклах
толстый слой пыли, что там увидишь? А любопытно-то было очень. Тогда я
подергала на дверях замок, он не открывался. Тут без ключа не обойтись,
только где его искать?
(Ленка постепенно увлекалась рассказом).
…Оказался он под старым плетеным ковриком. Ключ был большой, как в
сказке про Буратино. Я даже думаю, он был серебряный. Местами на нем
поблескивала позолота, как на старом бабушкином перстне.
Замок открылся, как только я сунула бородку ключа в отверстие.
За этой, сколоченной, как калитка дверью почти сразу была другая, обитая
разноцветными кусочками старых одеял. Из ветхой материи, от легкого
сквознячка, отделились миллиарды пылинок. Под лучами солнца,
проникающими сквозь щели дощатых сенок, они колыхались золотой пыльцой.
Я чихнула и золото разлетелось, будто взорвалась вселенная, только
беззвучно. Мягкая дверь поддалась сразу, отошла без скрипа.
Маленькая комната служила одновременно и кухней и спальней. Дневной
свет, тонкими струйками сочился сквозь муть грязных окон. В углах
щетинилась тень. Из-за побеленной печки обиженно торчал старый,
Конец
