ступеньку и подбежал к девушке.
– Гниды, черви навозные! – раздавался сверху хриплый голос приближающегося Виктора Топорова. – Сдавайтесь, все равно не уйти!
В этот момент при свете лампы Назаров разглядел арку, ведущую в соседнюю галерею. Он толкнул туда Барыньку и прыгнул сам.
– Заткните уши, Лариса! – крикнул Назаров, делая то же самое. – И рот откройте пошире.
И все равно они чуть не оглохли.
Динамитный удар в замкнутом пространстве – это вам не на концерте спать.
Взрыв сотряс дом и развалил на части винтовую лестницу. В лестничном проеме выросла гора обломков, под которыми остались и тела двух комбедовцев, раздавленные пудами обрушившегося сверху металла.
– Не судьба была тебе поумнеть, мой комбедовский друг, – с неподдельной жалостью вздохнул Назаров. – Зато нас теперь сверху никто из этой шайки не достанет. Лариса, как дальше-то выбираться будем?
– Я помню, как один раз в подвале играла с барским племянником (девушке показалось, что Назаров в темноте пристально посмотрел на нее, и она поспешно добавила: «Нам по десять лет было»). Мы сюда опускались через другой ход. Он, как я помню, был у противоположного крыла.
– Пошли, – сказал Назаров и, вынув маузер из кобуры, пошел подземным коридором, держа Ларису за руку.
Только электрический свет, если бы он когда-нибудь появился в Усадьбе, мог бы показать желающим великолепие подвальных катакомб. Архитектор, видимо, так и не понял, что должна была представлять из себя подвальная часть здания: винный погреб, фамильный склеп или инквизиционный комплекс. Поэтому тот, кто не поленился бы спуститься в рукотворное подземелье, нашел бы там элементы и первого, и второго, и третьего. Через подвал проходил большой и извилистый коридор, от которого ответвлялось множество небольших каменных закоулков. Разумеется, в барские годы никакого практического применения они не имели: владельцы Усадьбы не позволили бы оскорбить романтическое подземелье бочонками с огурцами и моченой брусникой. Теперь подвал получил такое содержимое, какое строители не могли и представить: пленников, регулярно отлавливаемых комбедом в деревнях. В таких случаях у подвала дежурил часовой. Однако в этот вечер, кроме Ларисы, никого революционная ячейка в заложниках не держала, поэтому подвал был пуст. Лишь запах мочи, донесшийся откуда-то сбоку, показал, что соседний закуток недавно служил импровизированной тюремной камерой.
Через три минуты свет фонаря высветил ступеньки, ведущие наверх.
– Вот и дверь, Федор Иванович. Только она снаружи заперта.
– Придется моим золотым ключиком открыть, – сказал Назаров, вынимая из кармана динамитную шашку. – Главное, нам сообразить, где укрыться.
Лариса, не выпуская из рук фонарь, отошла шагов на десять и увидела арку, ведущую в маленький тупичок. Она махнула рукой Назарову – можно поджигать.
Они прижались друг к другу, и товарищ Назаров, несмотря на грозовую
