несколько мужиков. Жаль такую вещь после растерзания стихии на помойку нести. Железо дорого, почитай, как продукты. На зерно килограмм на килограмм обменять можно.
– Может, Николе отдать, исправит чего? – почесав затылок, спросил хозяин.
Тут крутившийся рядом Алёшка и показал своё умение. Труба, натужно заскрипев, стала выправляться, её рваная и оплавленная рана – затягиваться, и вскоре железка сделалась как новая. Мужики рты пооткрывали, а закрыли только тогда, когда в присутствии отца мальчишка показал им фокусы с ложкой.
– Циркач! – сказал кто-то уважительно, и за семейством кузнеца закрепилась ещё большая слава специалистов по металлам.
Что касается Настеньки, тут другая история. Кто её сподобил, неизвестно, только заговорила она в восемь месяцев и сразу на трёх языках. Причём никогда не мешала слова из них: если уж начала выражать недовольство на русском, так и продолжала, пока ей мать не нахлопает. Воспитывали, надо заметить, своих детей молодые в строгости и уважении к старшим.
То, что овладела она без всякого обучения двумя-тремя языками, говорило о врождённом уме девочки. Отец Савелий, местный священник, сказал, что, похоже, языки не современные, а древние. В доказательство неоднократно показывал народу добытые им разными путями старинные церковные книги, написанные на древнееврейском, греческом и древнеармянском. Самое удивительное, что научившись читать в два с половиной года, Настенька перевела все эти книги, и оказалось в них так много непонятного простому православному служителю церкви, что отец Савелий строго-настрого запретил девочке говорить кому-либо об этих чтениях, а продолжал интерпретировать содержание книг так, как ему было удобно.
Однажды Оксана оставила на столе записку с накарябанными словами. Прочитать-то их Настенька смогла, а вот разобрать, о чём они, у неё не получилось. Зато на кухне чуть не вышел пожар – ладно, родители недалеко были, успели затушить. Оказалось, Степанида Ивановна снохе заговор на разжигание печи собственного изобретения дала. Спички ведь тоже в цене стали, хотя, поговаривали люди, где-то под Кировом заводик по их производству был восстановлен после революции и исправно работал. Тем не менее обе хозяйки пользовались открытыми в себе способностями, не заморачиваясь на коробках.
После инцидента собрались как-то на кухне Оксана со Степанидой Ивановной, и, посовещавшись, пришли к выводу, что далеко не простая у них народилась девчушка. Сила в ней кипела великая, только пока не определившаяся с направлением. И договорились они до поры до времени Настеньку от разных чудес оградить – во избежание несчастных случаев. А тем временем внушать ей правильное понимание происходящего – чтобы не стало неожиданностью, когда проснутся в ней колдовские способности в полной мере.
Кузнец особо не вдавался в бабьи вопросы. Его дело было воспитание супруги, и справлялся он с ним неплохо. А уж учить уму-разуму детей – это, как водилось на Руси,
