была заготовлена отмычка, которую я смастерил из найденной в столярном цехе проволоки. Но как в полутьме быстро вскрыть замок, сдвинуть дверь, забраться в грузовик – и все это, чтобы не заметили четверо находящихся поблизости людей, один из которых ходит прямо над головой, то и дело бросая взгляды в сторону машины.
Я уже собрался слезть с подножки, когда в голову пришла новая мысль. А нету ли другого пути внутрь? Приоткрыв дверцу, я нырнул в кабину.
Здесь пахло бензином и резиной. Рулевая колонка была развинчена, «баранка» лежала на сидении, из гнезда торчали провода. В задней стенке кабины, прямо за коробкой передач – узкая дверь. Без засова и без замка. Ну вот, как чуял! Я осторожно приоткрыл ее, и она отчетливо скрипнула. Кажется, арт переполнился: почти уже не работает, теперь его нужно чистить. Вроде, никто не услышал… Я шагнул внутрь, едва не наступив на тихо булькнувшую канистру. Слева возле низкой лавки стояли еще несколько. В центре фургона был большой железный люк.
Отблески костра совсем слабо проникали сюда. На стене справа… Я содрогнулся, сердце бешено заколотилось к груди.
Михаил был распят на досках борта, прибит к ним толстыми строительными гвоздями. Седая голова свешивалась на грудь.
– Миша! – шагнул к нему.
Голова напарника медленно поднялась.
– Стас. Пришел.
– Тише!
Я потянулся к гвоздю, но подумал, что, если Миха повиснет только на одном, тот может порвать ему ладонь. Или нет? Никогда еще не видел распятого человека…
– Стас… Стас, слышишь? – захрипел Михаил. – Полигон. Ты понимаешь? Это важно!
– Сейчас я тебя освобожу.
– Нет. Сердце. Стучит, будто током бьют. Вектор. Вектор!
Я озирался, пытаясь сообразить, что теперь делать. В кузове помимо лавки да канистр с топливом было только тряпье в углу, и больше ничего.
– Полигон, – с нажимом повторил Михаил. – Полигон смерти!
– Что? – я посмотрел на него.
– Вектор, Стас.
Кажется, он бредил. Я зашептал:
– Потерпи, напарник, сейчас снимем тебя с этих гвоздей, залатаем – будешь как новый. Только не шуми, у меня «погремуха», но старая, почти уже не глушит.
– Они мне вкололи, – снова заговорил он, не слушая. – Доза… на кабана. Я им все рассказал. Не мог молчать. Только про… ключ не сказал. Теперь сердце бьется – скоро лопнет. Травник бы спас, а так… Приложи ладонь, сам услышишь.
Я так и сделал – и едва не отпрянул, ощутив истошное, сумасшедшее биение сердца в его груди.
– Конец, – зашептал Михаил. – Умру сейчас. Еще минута, две… Ты слушай.
Я решил, что иначе никак, и схватился за толстую шляпку гвоздя, вбитого в правую руку, но напарник снова зашептал:
– Стас, подожди. Слушай. Слушай меня, сказал!
Я посмотрел ему в лицо. Оно было как у мертвеца, белки тускло блестели в провалах глаз.
– Я
