аслаждаясь чувством свободы, гибкостью и скоростью собственного тела, она, что лисица, преследовала зайца, непременно стараясь коснуться рукой мягкой шёрстки. Неслась, огибая рыжие стволы сосен, перепрыгивая через коряги, пригибаясь под ветками. Охотница преследовала зверя, с каждым шагом сокращая расстояние. Загоняя. Не давая роздыху.
Мощный прыжок. Нога нашла опору на зелёном ото мха поваленном дереве. Подгнившая древесина треснула, но лёгкая как лань девушка уже рысью распласталась в воздухе. Кувырком приземлилась на укрытую хвоей землю, одновременно дёрнув косого за длинное ухо. Тот, весьма удивлённый таким поворотом событий, заложил новую петлю, убегая прочь. Игра закончилась. И на этот раз охотница победила.
Кира, смеясь и тяжело дыша, осталась сидеть на месте. Вдруг что-то послышалось, и охотница мгновенно напружинилась, одним движением поднимаясь на ноги. Осмотревшись, сняла лук и тихо прислонила к стволу ближайшего дерева. На лице расплылась хищная улыбка.
Едва слышно хрустнула ветка.
Кира тут же обернулась на звук.
Чуть дальше вспорхнула птица.
Пригибаясь, охотница бесшумно двинулась вперёд. Теперь ничто не напоминало ту безумную гонку. Неслышно было ни шагов, ни дыхания. Движения стали текучими, как у лесной кошки. Охотница даже втянула ноздрями воздух, вмиг изменив направление поисков. Нырнула в заросли лещины, что в обилии росла у самой опушки.
И все же момент нападения она едва не пропустила.
Микор налетел ураганом.
Удар. Ещё один. Ещё. Заблокировав все, отскочила назад, разрывая расстояние. Снова вперёд – в атаку. Подсечка. Не прошла. Кира повелась на обманное движение и оказалась на лопатках.
– Девчонка, – шутливо протянул друг, подавая руку.
Охотница приняла помощь, но не смогла удержаться от шалости:
– Сам такой! – резко дёрнула на себя, одновременно прянув в сторону.
Теперь уже парень оказался на устланной хвоей земле. Несколько иголок застряло в тёмных, непокорно торчащих ощетинившимся ежом волосах. Кира упёрлась коленом в мужскую спину и потянула, выворачивая руку сильнее.
– Ай! Вот я тебе! – Микор извернулся ужом, высвобождаясь из захвата.
Охотница не успела отскочить и полетела, зацепившись ногой за торчащий корень. Парень тут же оказался сверху:
– Вот я и говорю – девчонка, – друг продолжил привычно подтрунивать. – Тебе бы репу сеять, коров доить, да за вышивкой вечера просиживать.
Кира дёрнулась, но он крепко держал её руки. Не то чтобы она не знала, как освободиться, но не использовать же против друга запрещённый приём? Микор же рассматривал её находящееся так близко лицо. Жадно наблюдая, как кровь гуляет, украшая щёки румянцем. Как ветерок играет мелкими прядками русых волос, выбившихся во время схватки. Любуясь часто вздымающейся под рубахой небольшой грудью. Приоткрытым ртом, жадно вдыхающим воздух…
Неожиданно для себя парень решился. Резко наклонившись, прижался к губам подруги, срывая поцелуй, на который не давали разрешения. Кира, захваченная врасплох, на секунду застыла. Потом дёрнулась молодой кобылкой, скинув с себя парня.
– Эй! Ты чего?
– Ты мне нравишься, Кир, ужели не знаешь? – Друг откатился и лёг на спину, мечтательно вперившись тёмными глазами в бегущие по небу облака.
– А если и знаю, – Кира топнула ногой, – чай не Киаланы Заступницы ночь! Целоваться он вздумал!
– Ой, и чего? Вон посмотри на Люту с Ламитой. Что ни вечер – крадутся в овин. Почитай вся деревня про то знает, да посмеивается.
– У них сызмальства уговор. Никому и дела нет, что они там обжимаются, – Кира, надувшись, отвернулась. Отчего-то было тревожно на душе, и её взгляд уже который раз обратился к тропе, ведущей в деревню. Каррон Защитник до сих пор не появился. Это было странно.
– Да и мы ж с детства вместе. Опорафий одобряет. Твоя мать не против. Моя тоже была за.
Парень чуть сник, вспомнив почившую прошлой зимой тётку Олёну.
– Вижу, ты у всех спросил, кроме меня!
Кира резко повернулась. Её лицо горело от негодования, глаза гневно сверкали. Микор невольно залюбовался подругой. Какая краса выросла из долговязой девчонки! От деревенских Киру отличала особая стать: тонкая талия, гибкий, будто у кошки, стан. А кулаки на что сильные! И пусть её грудь не столь пышна, и округлости пока угловаты, сейчас никого, кроме неё, не существовало для Микора. Даром что парни, обсуждая девок, говорили за глаза: «Не родит, уж больно худая. Странная, что с девкой делать, когда она мужские портки предпочитает? Охотится, что добрый мужик, а мне за неё козу доить?» Микор-то знал, злословили те, кто успел получить тумаков на гуляньях. Так обычно
