за уход, за обман.На коленях молю:
Не брани, пожалей и прости.
Разве я виноват
В том, что сóздал Господь океан
И на острове дальнем
Клинками скрестились пути…
Я молю, помоги мне в пути моем, бурном и длинном,
Не оставь меня в мыслях, молитвах и в сердце своем,
Чтобы мог я вернуться когда-нибудь в край тополиный,
В наш родной городок, в наш старинный рассохшийся дом…
Жидкий старческий голос Эльзы окреп. Или мне это просто показалось. Но когда она закончила песню, чудилось, что спел ее мальчишка.
Теперь никто не хлопал. Слишком серьезно все это было. И Эльза поняла нас. И спросила тихонько:
– Я вот думаю… Может быть, подготовить это для нашего хора?
Конечно, все наперебой заговорили, что надо готовить. И на меня смотреть начали… ну, с пониманием, что ли. Ясно ведь было, что главным-то образом эта песня для меня, для солиста.
Стали репетировать. По-моему, здорово получалось. Я полюбил «Песню Джима» даже больше, чем «Орленка». Порой слёзы внутри закипали, когда на самых высоких и ясных нотах выдавал: «Я молю, помоги мне в пути…» Но петь эти слезы не мешали, только я чувствовал, какой от них в голосе звон…
Правда, перед первым выступлением чуть все не сорвалось. Директору Дома пионеров или кому-то в гороно пришло в голову, что это молитва. Мол, мальчик поет перед иконой, просит защиты у Богоматери, а это религиозная пропаганда. Но Эльза Оттовна умела быть упрямой и бесстрашной. Доказала начальникам, что юнга Джим поет у кровати своей мамы перед тем, как тайком уйти на шхуну. Недаром ведь: «Я боюсь, ты меня не простишь за уход, за обман…»
В конце концов песню разрешили. Только потребовали слово «молю» заменить на «прошу», а вместо «создал Господь океан» петь «есть на Земле океан». «Прошу» вместо «молю» петь было плохо, слова переучивать некогда, все равно случайно я спою по-старому. Так что оставили все как было, тем более что прежнего директора прогнали за пьянство, а новому было не до нас.
Мы много раз исполняли «Песню Джима» на концертах. И всегда нам хлопали так, что просто гул в ушах. Иногда приходилось петь даже снова, на бис.
Но это было давно, в прошлой жизни. В ту пору, когда я был нормальный человек, с красным галстуком.
Эльза Оттовна остановилась рядом. Я вскинул глаза, сказал тихонько: «Здрасте». И снова стал обстругивать кусок коры. Эльза Оттовна в своей длинной черной юбке со складками безбоязненно села на пыльные деревянные козла – они стояли тут же, за сараем.
– Валя мне все рассказал…
Я дернул плечом. Не было у меня причины сердиться на Эльзу, но я защищался от ее сочувствия. Впрочем, скользнул в голове и упрек: «Чем сюда приходить, пошла бы в школу да заступилась…»
Она словно услыхала мою мысль.
– Я была в школе. Пыталась объяснить, как все это… неумно. Но, к сожалению, не получилось… Знаешь, я никогда не умела разговаривать с учительницами. Еще со времен гимназии…
Я опять шевельнул плечом: что, мол, тут поделаешь…
Эльза
