боль и бледность оттеня,Жгла чуть не зависть: до чего ж он лучше,
Умней, сильней, во всем первей меня!..
А он, бессонный, бредит про дороги,
Которыми пойдет весь род людской.
Победы скорой предрекает сроки
И рубит воздух худенькой рукой, –
Травинка малая…
Как льдинка, твердый,
Как искорка, готов разжечь костер…
«Шел год грохочущий, сорок четвертый…»
Шел год грохочущий, сорок четвертый…
Воды и крови утекло с тех пор
Немало.
Я в стране труда и мира.
Но не забыть мне тех далеких дней,
Когда тоска по родине томила
И с каждым днем мне было всё больней,
Что я живу – проклятье! – вне России,
Что, видно, надо с корнем вырывать
Зеленый куст в пустыне ностальгии –
Мою мечту: в Москве бы побывать, –
Мечту, что с детства окрыляла душу,
Потом несбыточною стала вдруг…
Я знаю: я зачах бы от удушья
В Шанхае, если бы не этот друг,
Который научил меня работать
Для родины и зло меня корил
За глупую лишь о себе заботу,
Который, помнится, так говорил:
«Нам чудо-родину судьба дала…
Любить ее, не знав ее тепла, –
В такой любви серьезность есть и сила…
Страдание ее не угасило,
Сомнение ее не умертвило,
Изгнанье накалило добела!..»
«Пропахшая лекарствами больница…»
Пропахшая лекарствами больница,
Тот день – одиннадцатое декабря,
Та ночь, та сизо-мутная заря
Мне кажутся порою небылицей…
Но нет: всё это было, и – не зря!
…В то утро (буду протокольно краток)
Сошлись в палате мы, его друзья,
Молчим и прячем от него глаза.
Он был в сознании, он нам сказал
Чуть иронически:
«Не надо пряток,
Да и от правды спрятаться нельзя…
Живем на политической помойке,
Под оккупантами, чуть не в плену.
Но я, и лежа вот на этой койке,
Настроен на московскую волну.
Наш путь на родину, хотя и тяжек, –
Он всё же в гору путь, а не с горы…
“Игра не стоит свеч”, – нам скептик скажет, –
Врет: стоит, если нет другой игры!..
Известно: танк пером не протаранишь,
И лист газетный, ясно, не броня,
Но, душу Лениным воспламеня,
Мы родине теперь нужней, чем раньше…
Вот так-то… жить нам дальше… без меня…»
«Жить!» – рубанул рукой он, сам весь выжжен
Бессонницей, прикончившей его;
Вздохнул рывком и лег, навек недвижен;
Глаза как лед, лицо как мел – мертво…
«И если я что смыслю в ленинизме…»
И если я что смыслю в ленинизме,
Я этот смысл в те дни войны извлек
Из этой щедрой – жаль, недолгой – жизни.
Мне эта смерть – опора и урок!
Герцен
Опять
