тебя в терем зовут! – доложил заметно запыхавшийся воин.
– Князь?
– Да нет, – Ждан пожал плечами. – Мне отрок передал, мол, на гульбище[18] надо идти!
– Так – князь, – удивился Ярослав. – Он же там любит бывать!
– Не князь, – упорно замотал головой дружинник. – Чего бы тогда столько тайны?
– Тилла, что ли, – тревожно нахмурив лоб и поспешив в означенное место, пробормотал на ходу Ярослав. – Давно я не видал её!
И впрямь, давно… С того дня, когда на днище ушкуя они подчинились воле Лады или, что вернее – Леля, минуло больше двух седмиц. А вернее – четырнадцать полных дней. И он не горел особым желанием, и сама Тилла, хоть и мелькала пару раз где-то неподалеку, не подходила и не заговаривала. Яросвет, трепло толстопузое, клялся, что она побледнела ликом и вообще опала с лица и фигуры. Но шутил, обычно находясь на некотором отдалении. Рука у сотника всегда была тяжела, а вот с чувством юмора… тоже какое-то тяжёлое оно у Ярослава!
– Стой! – преградили сотнику дорогу двое рослых, как на подбор огромных гридней из третьей, кажется, сотни. – Слово скажи!
– Я те дам, слово! – рыкнул Ярослав. – Так дам, даже «мама» сказать не сможешь. Пошёл прочь!
Ярослава знали. И знали, когда с ним можно упереться, а когда лучше отступить. Сейчас как раз такой случай был – когда требовалось отступить. Гридни и отступили. Один из них что-то там сказал уже в спину, да Ярослав предпочёл не расслышать. И в самом деле – не расслышал.
На гульбище было пусто. Никого на все десять шагов длинны и три – ширины. Ни единой души.
– Эй! – на всякий случай окликнул сотник. – Есть тут кто?!
Тишина в ответ…
Ярослав нахмурился. Ждан не мог пошутить, воин был может и взбалмошный, но в общем – надёжный и преданный. Тогда – кто?
– Сотник Ярослав, – раздался удивлённый голос за спиной. – Ты что здесь делаешь?
Не голос – голосок, серебристый перелив птички-соловушки. Руки Ярослава, до того упёртые в раздражении в бока, медленно обрушились вниз. Колени задрожали а с лицом происходило что-то, недостойное воина. Кажется, он одновременно пытался улыбнуться и не напугать своим зверским оскалом самую нежную и ласковую девушку на свете.
– Княжна Умила, – робко ответил он, сейчас особенно ясно осознавая, насколько его грубый голос не совместим с её – нежным. – Ты здесь?
– Где ж мне ещё быть, как не тереме моего брата? – удивилась та, пристально разглядывая сотника своими огромными зелёными глазами а пальцами незатейливо перебирая длинную, ниже пояса опускавшуюся в покое рыжую косу. – Я пока ещё замуж не пошла, перед Ладой не вставала. Любого за руку не брала!
– Это ты меня звала? – хрипло спросил Ярослав.
– Я? – удивилась поначалу Умила. – С чего бы это?… Да, я! Вы ведь сегодня уходите?
– Да!
– На
