жертвы, – вздохнул Аарон.
– Если оттолкнешь одного верного, то не останется верных у тебя, – возразил Моисей. – Но вернемся к тем, кого я подозреваю. В первую очередь это лекарь Нафан.
Назвав имя, Моисей замолчал, ожидая, что скажет брат.
– Он есть и среди тех, кого подозреваю я, – сказал Аарон. – Нафан был придворным лекарем фараона, пользовался его расположением. Ты сейчас скажешь, что ты тоже жил во дворце и считался приемным сыном дочери Рамсеса Второго, но ты доказал свою преданность нашему народу, а Нафан еще не успел этого сделать. Кроме того, живя при дворе фараона, Нафан придерживался египетских обычаев, посещал их храмы, водил дружбу с египтянами и всячески сторонился евреев. Удивительно, как он не сбрил бороду и не сменил имя, чтобы окончательно превратиться в египтянина!
– Не сбрил, потому что тогда бы все смеялись над ним – и евреи, и египтяне, – заметил Моисей. – Нафан умелый лекарь, искусный в своем деле, но он не из числа надежных, на кого можно положиться, и потому я заподозрил его.
– Да, он таков, – кивнул Аарон. – Наши мнения о нем совпадают.
– Второй – Авенир, сын Этана, – продолжил Моисей и по взгляду брата понял, что и тому Авенир казался подозрительным. – Уж очень он завистлив, очень ревнив к чужому успеху. Ему непременно надо быть первым, надо обращать на себя всеобщее внимание, он привык к тому, что им восхищаются, и отсутствие восхищения воспринимает как страшную обиду.
– Тщеславен, завистлив и не так уж умен, чтобы стать первым среди начальников над воинами, – подвел итог Аарон. – Но он готов на все, лишь бы стать первым, и если бы я был фараоном, то непременно обратил бы свое внимание на Авенира. Я думаю, брат мой, что и третье имя окажется из числа тех, что входят в мой перечень.
– Это начальник над писцами Мардохей, – объявил Моисей и понял, что брат тоже подозревает Мардохея. – Он из богатого рода, но его пристрастие к роскоши превышает его возможности, и оттого Мардохей давно увяз в долгах. Мне известно, что он занимал крупные суммы у сидонских[11] ростовщиков.
Аарон понимающе кивнул. Сидонские ростовщики давали помногу, давали щедро, но под огромные, невыносимые проценты, а к неплатежеспособным должникам подсылали убийц-душителей. Убийцы эти душили свои жертвы тонкой конопляной веревкой, крашеный в цвет крови, и оставляют ее на шее в назидание прочим. Оттого и вместо «будь ты проклят» говорят: «чтобы ты задолжал сидонцам!».
– Фараонам неведома истинная преданность, но они привыкли к той, что продается и покупается, – продолжал Моисей. – Есть услуги, за которые фараон согласится заплатить любую цену.
– Особенно сейчас, – сказал Аарон. – Давай я назову еще два имени. Первый – это казначей Манассия…
– Манассия?! – удивился Моисей, невольно повышая голос. – Что ты можешь знать о Манассии такого, что не знаю я, и почему ты подозреваешь его?!
– Манассия – тайный сладострастник, – Аарон осуждающе
