и назначил встречу ночью в уединенном месте. Найти в многолюдном лагере уединенное место нетрудно, надо только углубиться в пустыню шагов на пятьдесят или на сто. Мало ли какая нужда погнала людей в пустыню. Может, не спится им, но и всем остальным, кто спит перед новым переходом, мешать они не хотят, вот и уселись подальше…
Костер, возле которого они собрались, развел моавитянин, которого звали Муло. Он пришел первым и принес навоз, воду, сушеные травы и потрескавшуюся деревянную чашу, которая сейчас переходила из рук в руки.
Это была первая встреча всех собравшихся в одном месте, но никто не спешил знакомиться с остальными и не называл своего имени и не сообщал, к какому колену относится. Только египтянин сообщил, что его зовут Сапху, но никто не поверил в то, что он назвал свое истинное имя. Все, и евреи, и моавитяне, и хетты, знают, насколько лживы египтяне и насколько привыкли они обманывать. Настолько привыкли, что обманывают даже тогда, когда это не приносит им никакой выгоды.
В ожидании того, кто собрал их здесь, пили бодрящий отвар и беседовали, старательно избегая важных тем и всего, что было связано непосредственно с ними.
– Эх, оставил я дома кувшин с медом! – сокрушался тот, что был из колена Иегуды и носил имя Захария. – Большой кувшин с медом! Где взять в пустыне мед?
– Если пчелы делают мед, то его должны делать и какие-нибудь жуки, – сказал Ахаз из колена Иссахарова, принимая из рук Захарии чашу.
– Может, и делают они мед где-то под землей, а мы не знаем, – сказал одноглазый Седекия из колена Эфраимова. – Но что до меня, то я не люблю меда, уж очень он приторный!
– Когда на языке сладко, то и на сердце хорошо! – сказал Енох из колена Гадова. – Сладости надо хорошенько запивать водой, тогда они не будут казаться приторными и доставят удовольствие.
– А еще делают так, – вступил в беседу египтянин Сапху, передавая чашу Еноху. – Берут спелую дыню, разрезают ее вдоль и наливают в каждую половинку меда…
– Так, должно быть, поступают только повара фараона! – перебил его Ифтах из колена Рувимова. – Это же безумное расточительство – лить мед в спелую дыню! Зачем поступать так, если спелая дыня сама на вкус, как мед?
Едва слышно зашуршал песок.
– Змея! – испугался Нахум колена Данова, подбирая вытянутые вперед ноги.
– Это я! – к костру присел человек, одетый в черные одежды, с лицом, закрытым куском черной же материи, и потому не видный в ночи. – Вы что, не знаете, что к костру, разведенному из овечьего дерьма, змея близко не подползает?
Человек говорил так, как говорят простолюдины, растягивая гласные и проглатывая окончания слов. Возможно, что он делал это намеренно, скрывая свою истинную сущность – уж слишком важно для простолюдина он держался.
Пользуясь случаем, Рувим из колена Симеонова, прозванный за свое обжорство Две глотки, осушил чашу до конца, выпив больше, чем ему положено, и
