не отвечает, хотя запросто может любого хама поставить на место, да так, что тот пойдёт искать пятый угол в круглой комнате.
Не в его правилах сердиться на людей. Они кажутся ему чем-то сродни муравьям, а город напоминает большой муравейник. «Нельзя ведь обижаться на безмозглых насекомых. Да и на мозглых», – улыбается он про себя. Слово «мозглый» сам же и придумал, но никому пока вслух не говорил, надеясь использовать его в самый подходящий момент.
Полчаса давки в метро, ещё минут пятнадцать троллейбусом – и вот он, до боли постылый институт.
Опять опоздал. Отмазка про сломанный троллейбус наверняка не сработает. Впрочем, Федя давно уж перестал оправдываться. Молча выслушает нагоняй – и ладненько. Ну не станет же он рассказывать о вчерашних приключениях! Чьё это собачье дело? Иной раз допоздна зачитается Фейербахом, Ницше, Гумилёвым – не для развития, а так, чтоб цитаткой блеснуть, если надо. Но кому это интересно?
Из-за ночных бдений он частенько не успевает до появления на вахте кого-нибудь из администрации. Особенно не любит сталкиваться с замдиректора по хозчасти, а проще – завхозом, Филиппом Анатольевичем. У того привычка выставлять перед опоздавшими согнутую в локте руку с часами, тыча в неё, точно дятел, указательным пальцем другой руки. И каждому, кто пересекает проходную после девяти, противным тенорком декламируется двустишье, самим же завхозом и придуманное:
Вы за опоздание
Получите взыскание!
И слово держит, гадюка! В то же утро на доске объявлений появляется список фамилий с количеством опозданий за месяц и, конечно же, обещанные взыскания: постановка на вид, замечание, выговор и прочее.
Сегодня на проходной ни завхоза, ни кого другого. На вахте только дежурный. Фёдор приветствует его не как все:
– Здрав желав, та-арищ капитан!
На что следует:
– В отставке. – и тут же, с дружеским сарказмом: – Что, рядовой Бакланов, опять опаздываем?
Фёдор уточняет:
– Гвардии рядовой!
Привычный диалог между бывшими сослуживцами. После школы Фёдору довелось отбывать «священный долг перед Родиной» в Хабаровском Крае, в подчинении капитана Груздина, командира мотострелковой роты. Частенько рядовой Бакланов и «товарищ капитан» конфликтовали. Дело однажды дошло до скандала, да такого, что подключилось даже дивизионное командование.
Через несколько лет судьба свела их под крышей института. Здесь капитан в отставке Груздин преобразовался в «ночного директора», то есть вахтёра, Сергея Николаевича. Или просто – Николаича. С виду он моложе прожитых лет, среднего роста, с прямой осанкой. Сказывается военная выправка.
Бакланов и Груздин зла не помнят, всегда здороваются, в их дружеской болтовне о том о сём армия почти не упоминается. Есть и без неё что обсуждать.
В этот раз Николаич украдкой сообщает:
– Ты, это, Федь, зайди после работы. Дело есть.
Характерным
