что скажет Он вам, то делайте», очевидно, что в кажущемся отказе Его она слышала не отрицание, а согласие. Она в нем читает лучший ответ на свою просьбу, питает в себе такую уверенность, которой не поколебала и кажущаяся нерешительность. Она так уверена, что даже ясно предугадывает самый способ ожидаемого удовлетворения. Между тем эта уверенность при непосредственно следующем возражении – «еще не пришел час Мой», представляет новую трудность. Если бы это изречение не объяснялось самим событием, то через его проявление славы отдалялось бы не на кратчайший срок, а относилось бы к какому-либо позднейшему периоду Его служения. В повествовании Евангелиста Иоанна «час Его» вообще означает время страстей или отшествие из этого мира. Здесь же, а может быть, и в другом месте означается ближайший срок. Так правильно она это понимала. «Час Его» пришел не прежде, как по истощении запаса вина. Когда нет никакой другой помощи – тогда, а не прежде, пробьет час великого Помощника. Тогда настанет пора действовать, когда при совершенном недостатке вина, явном для всех, чудо окажется выше всякого сомнения, иначе, по словам Августина, скорее показалось бы, что он «смешал» элементы, а не «претворил» их.
Прекрасна готовность, с какою Господь наш удовлетворяет не только безусловным нуждам, но и всемогуществует в менее важных потребностях, и в настоящем случае, как более вероятно, не столько ради гостей, сколько ради брачной четы, свадебное торжество которой, по непредусмотренному недостатку вина, могло подвергнуться насмешкам и порицанию. Такую готовность к пособию должно сопоставить со строгим самоотречением от своего всемогущества при удовлетворении собственным крайним нуждам. Он, который претворил воду в вино, мог также повелеть, чтобы камни сделались хлебами, и, уготовляющий трапезу другим, Сам терпеливо переносит голод и жажду.
«Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения иудейского, вмещавших по две или по три меры. Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха». Это были сосуды для «воды», а не для «вина»: таким образом, нельзя заподозрить, что в них оставались остатки вина, которые, сообщив налитой на них воде запах или вкус вина, были бы приняты за слабейший сорт вина, да и всякое подобное предположение исключается похвалою распорядителя новому запасу. Упомянуто, для чего сосуды находились в готовности. Они тут стояли не вследствие какого-либо задуманного плана, а согласно обычаю и преданию об омовении, и это гораздо правдоподобнее предположения, что они были нужны для какого-либо особого установленного обряда. Притом они вмещали огромное количество, какого нельзя было пронести незаметно, «по две или по три меры». Эти сосуды были пустые; получившие приказание их наполнить водою, сами стали свидетелями действительности чуда. Иначе казалось бы только, как действительно показалось лишь распорядителю пира, что вино получено откуда-то неожиданно, а «он не знал, откуда это вино; знали только служители, почерпавшие воду», не воду, уже теперь ставшую вином, а простейший элемент, на который Господь наш подействовал Своими претворяющими силами.
