с танцплощадки нас было нельзя.
– Тоже свидетель по делу Вершиковой.
– Они что, все здесь собрались? – попытался пошутить Роман, с лица которого, впрочем, так и не сошло выражение озабоченности.
– Он вертелся вокруг Сурена Шахназарова, – задумчиво проговорил Александр. – А Сурена Костя хорошо знает!
– Очень темный тип, – кивнул Азаров. – Валютой промышлял, золотыми самородками. Хитрый, увертливый, осторожный. Помучились мы с ним. Да как веревочка ни вьется… Восемь лет получил недавно. Но этого парня среди его деловых связей не было.
– Может, просто хвосты Шахназарову подносил. Вокруг таких дельцов всегда крутится всякая мелочь, – Крылов взял меня под руку. – Но достоверность показаний у подобных свидетелей не того… Тут тебе не позавидуешь.
Мы вышли на улицу, попрощались. Ребята повернули налево, я – направо. Квартал вдоль небольшого сквера, нырнуть в подземный переход, выскочить на другой стороне – и я дома.
Аллеи сквера были пустынны, только кое-где в тени уютно устроились влюбленные парочки да несколько собачников, несмотря на запреты, выгуливали своих четвероногих друзей на аккуратно подстриженных газонах. Впереди на ярко освещенной площадке перед памятником сидела одинокая девушка. Что ей делать здесь в поздний час одной?
Оказалось, что это Марочникова.
– Почему вы не идете домой? – спросил я, чтобы что-нибудь сказать.
– Не знаю. Засиделась, задумалась…
В мертвенном свете ртутных ламп я рассмотрел, что тушь вокруг глаз чуть расплылась. Плакала?
– О чем же, если не секрет?
– Так… О том, что в жизни все подло устроено.
– Да ну! Почему же вы пришли к такому выводу?
Марочникова досадливо прищурилась.
– Вы уже привыкли из людей жилы тянуть вопросами. Почему да почему… Потому что врут все! А прикидываются хорошими, чистенькими. На самом деле нет ни правды, ни справедливости!
Я не впервой выслушивал подобные сетования и каждый раз злился. Потому что исходили они от тех, кому и слова эти – «правда», «справедливость» – произносить должно быть стыдно.
– Вам-то грех на жизнь жаловаться. Ни забот, ни хлопот. Веселые компании, кутежи на дачах, рестораны. Никаких обязательств ни перед кем, – я говорил спокойно, но чувствовал: еще немного – и сорвусь. – Нарядов и украшений, как у вас, на скромную зарплату продавца и за год не купить! Так нуждаетесь ли вы в правде и необходима ли вам справедливость?
Последние фразы я выкрикнул. Марочникова осталась невозмутимой и даже чуть заметно улыбнулась.
– Вы ведь здесь на углу живете? Через переход и налево, вон в том домике, квартира первая, вход прямо с улицы. Правильно?
Я опешил.
– Что же вы молчите? – Улыбка стала явной и откровенно издевательской. Так она смотрела на Золотова полчаса назад.
– Откуда вы знаете?
– Вот то-то! А в ресторане комедию
