колеблется между грубым, жестким и неловким. То есть это направлено только на пациентов: я часто слышу, как он смеется и шутит с коллегами. Он точно из тех эскулапов, которые любят прятаться за своим медицинским жаргоном, не давая пациентам даже тени надежды. Он не хочет врачевать душу или взращивать оптимизм; в конце концов, это не то, что можно измерить и просчитать.
Но он также и мой врач, моя надежда, мой целитель. Мой волшебник от медицины. Я имею в виду не волшебную палочку или исчезающих кроликов. Нет, он воплощение медицинской науки: честный и настойчивый, помогающий всем своим пациентам избавиться от ракового кошмара. Ели уж говорить о моем спасителе, то никто и рядом с доктором Л. не стоял. Даже доктор К.
Это первая неделя, когда я, уже лысая, шляюсь по больнице. Не могу понять, кто уродливее, Софи с халой на голове или Софи-скинхед. Так что я наматываю вокруг головы шарф, и вы не смогли бы отличить меня от уборщицы, ежедневно являющейся с ведром хлорки и шваброй. Медбрат Бас теперь зовет меня Болди[4]. Когда он так говорит, я смеюсь. Я начинаю звать его сестричкой Бетти[5] – он единственный медбрат в отделении и, мне кажется, заслуживает специального обращения. И подтачиваний. В восемь часов он будит меня словами “Доброе утро, Болди”, будто на его этаже я такая одна, и помогает мне сменить футболку. Это бывает нелегко из-за трубок, торчащих из моих запястий. А потом он присаживается поболтать, заодно меняя пластырь, которым трубка крепится к руке.
– У меня тут опять все запуталось.
– Ты пытаешься ходить с торчащими из тебя трубками!
Мне вливают два пакета крови, чтобы поднять показатели и превратить вялую Софи в активную. Странная идея – использовать чужую кровь как своего рода лекарство, которое помогает мне поправиться. Может, поэтому в последнее время я чувствую себя иначе – почему я больше не похожа на липкую сладкую булочку или лакрицу? И почему я внезапно полюбила писать? Это одно из изменений, пришедших вместе с раком, – раньше я писать ненавидела. Я даже платила своей сестре, чтобы она вела за меня конспекты. Но на этой неделе я пришла в больницу с ноутбуком. Не чтобы ползать по Сети, а чтобы исследовать собственные мысли. Несколько ночей назад, в очередной раз валяясь без сна, я вылезла из кровати, взяла карандаш и листок бумаги. Не из предусмотрительности, а из острого желания записать кое-какие мысли. К утру я исписала десять страниц. И с тех пор не могу остановиться. Я записываю все, что со мной происходит, цепляясь за правду как за жизнь.
В районе 10:30 я обычно принимаю душ. Я очень долго намыливаюсь, мажу себя кремом для тела и всеми имеющимися в запасе лосьонами, только чтобы убить время. Затем я одеваюсь. Начинаю снизу, иначе мешает капельница. Я все еще тщеславна; в больницу я взяла все самые красивые кофточки на случай, если зайдет доктор К. или еще какой-нибудь секси-доктор. В любой день меня могут отправить из онкологии куда-нибудь еще на анализы. Каждый раз, когда это происходит, я чувствую всеобщее внимание: раковый больной неуклюже плетется, толкая перед
Производная от английского
Героиня одноименного фильма с Рене Зеллвегер.
