купила парик мягкого орехового оттенка, похожий на ее собственные волосы, с которыми она распрощалась. Она редко носила его, предпочитая обматывать голову шарфом. Я никогда ей этого не говорила, но мне все время казалось, что парик на ней смотрится неестественно. Она прошла через две операции, чтобы отрезать как можно больше рака, за ними последовали две недели облучений, а потом химиотерапия в той же самой больнице, где теперь лечусь я. Для всех нас это было жуткое время. По мере продвижения от операций к облучению и химии слова врача пугали нас все больше. Последний этап был худшим. Химия и смерть казались такими близкими друг другу.
Тем утром, когда я проснулась, на моей подушке были волосы. Пряди волос на щетке. Отчаяние в раковине. Старушка Ханнеке была права. Три недели – ни больше ни меньше. Я видела, что лысею, хотя в глазах всех остальных мои волосы выглядели как обычно. Вчера я даже подумала, что они красивые и блестящие, хотя по-настоящему никогда их не любила. Я осторожно запускаю в них пальцы и вытаскиваю целую прядь. Я смотрю на щетку, лежащую у раковины, как на средоточие зла. Но средоточие зла не щетка, а зеркало. Мои волосы выпадут вне зависимости от того, буду я расчесываться или нет. Сотни тонких нитей одновременно. Я могу заметить первые проплешины, рассматривая себя вблизи. На то, чтобы понять, что вчерашний день принадлежит далекому прошлому, много времени не требуется. Пришло время парика.
Забавно, но я не могу вспомнить медсестру, которая хоть что-нибудь сказала о том, сколько боли могут причинить выпадающие волосы.
Магазин париков расположен в центральном вестибюле больницы. Удобно для онкологических пациентов, которые могут зайти сюда сразу же после того, как их снимут с капельницы. Сзади сидят моя мама, сестра и Аннабель. Все мы молчим и чувствуем себя неуютно до тех пор, пока Аннабель не снимает напряжение, примеряя один из париков. Это смешно. Мы хохочем.
Я вижу продавщицу, достающую парик из коробки. Будь позитивной, Софи. Но что-то не получается. “Я каждый день теряю их тоннами”, – говорю я женщине, укладывающей мои волосы.
Она смотрит на меня в зеркало. Я принесла с собой фотографии, где моя прическа мне нравится. Это те, которые Мартейн сделал три недели назад, когда волос у меня еще было полно. Я все меньше и меньше похожу на девушку с фотографий, потому что мои волосяные фолликулы не могут противостоять химии. Снимки лежат на столе рядом с брошюрой о париках и моделью из желто-белых волос, которую только что достали из коробки. Может быть, что-то вроде этого? Даже не близко. Все эти прически превращают меня в трансвестита, и, когда продавщица знакомит меня с копной длинных темных волос, я могу думать только о гитаристе из Guns'n’Roses. Для MTV это, может, и сойдет, но только не для моей головы. Что за долбаная катастрофа.
Я смотрю на сестру – ее темные волосы собраны в пучок. Она красивая. Как и я, Сис предпочитает убирать волосы вверх и назад, устроив на голове легкий беспорядок. Я смотрю на тонкие черные волосы Аннабель, снова на замечательную прическу сестры, потом на короткую мамину стрижку
