А зачем тебе это нужно, – спросил он строго, глядя в глаза, как мог спросить с наших сотрудников.
Я понял его прямой вопрос, – зачем тебе, успешному и состоявшемуся, нужна эта опасная глупость, чего не хватает, красивая и умная жена, трое детей, счёт в банке, загородный дом и отличная квартира, машина, ужины в ресторанах, абонемент в фитнесс-клуб. – И мог бы ответить прямо, – к тридцати семи жизнь свелась к воспитанию детей. Работа ради занятия, ради содержания семьи и положения в обществе, но в основе бессмысленная, ибо сделают её и тысячи других. Семья, крепкая общей любовью к красивым и здоровым детям. Но любовь супругов, верных и преданных друг другу, за 15 лет испарилась. Дружба, общие интересы, сожительство, вот что я говорил жене в слове люблю. Жизнь не была крахом, но не стала и победой. Более того, оказалось, что победа невозможна. Хотелось свершить хоть что-то для себя лично, изменить этот однообразный прожитый год, потому воплотить детскую мечту, – отправиться через всю страну к Тихому океану, – стало надеждой души.
Но такая речь была бы слишком откровенна для нашего приятельства, всуе именуемого дружбой, от того, что мы ходили друг к другу в гости, на дни рождения и иногда отдыхали семьями, потому ответил кратко:
– Устал. А маршрут детская мечта.
Наши дружеско-партнерские отношения строились на правиле получил – расплатись. Потому за дружеский подарок в два месяца отпуска, ожидаемо получил предложение отработать неделю в Екатеринбурге, пару дней в Нижнем Тагиле и, возможно, где-нибудь по дороге.
Мы с Виталием выпили в моем кабинете по бокалу за решение, которое далось нелегко нам обоим, и домой меня отвез Сергей».
Черный «Форд» скрылся за монастырём. После двух часов, когда роботом он выжимал ногой сцепление и двигал вперед-назад рычагом переключения передач, машина неслась по чистому шоссе, освещая фарами вечер. Через несколько минут оживленной музыкой езды, автомобиль съехал с шоссе в поселок городского типа, и гусем переваливаясь на ямах прошагал до девятиэтажного дома из квадратов панелей, где почти в каждой прямоугольным сердцем светилось окно. В старом исписанном лифте он устало не видел себя в зеркале, со сколом перевернувшегося карбаса в правом нижнем углу и улыбкой царапины.
Он бесшумно отворил дверь; из темной гостиной, где светился телевизор лицом серийной актрисы, к нему вышла жена. Вместе они проложили треугольник света до двухъярусной детской кровати, – освещаемые с подоконника, из узкой пещеры задернутых штор оранжевой одноглазой головой ночника пирата, с занесенной саблей над черным платком с черепом, размеренно дышали сыновья.
Он быстро и плотно ужинал. Жена мыла посуду, рассказывала новости о сыновьях, Сергей отвечал о работе. Усталый, он сходил в туалет и придавленный тяжелым животом мгновенно заснул. Жена пересматривала фильм по телевизору, от того ли что сильно пахли его потные ноги и волосатые подмышки, или не так устала за день.
Проснувшиеся рано утром, как в сад и школу мальчишки разбудили родителей, включили телевизор.
У дороги, по которой проносились машины, между навесами из железных листов, с боков и тыла в дышащих стенах синей парусины, между вагончиками со стеклянными окнами витрин толпились покупатели. Их семья, словно змея в голове с супругой ловко лавировала к овощам, носкам, колготам, детским майкам, хлебу, мясу. Под ногами вытоптаны в пыль весенние лужи; ребят отпустили на площадку и молча шли, нагруженные сумками, часто останавливались поговорить со знакомыми и шагали дальше, выбирая прогретый солнцем путь. После шумного субботнего обеда он повез мальчиков в соседний город на тренировки, старшего на бокс, младшего в бассейн.
Жмурясь закатному солнцу, бившему в лобовое стекло, он гнал автомобиль по асфальтовой дороге. Слушали радио, в багажнике литаврами грядущего вечера звякали миски с салатом, словно нетерпеливые гости, постучавшиеся раньше срока. Жена прихлебывала пиво, вынимала из пакета с девочкой щепотью осенние лепестки хрустящего картофеля. Асфальт сменился бетонными плитами, на которых «Форд» пошел поездом, стучал колесами на стыках, после медленно хрустел гравием, как пьяный шатался от одной обочины к другой, остановился пропустить встречную машину, и покачивался дальше на ухабах, ныряя в ямы как лодка в зыбь, вдоль густых кустов в металлической сетке до пустоты арки из сваренных труб, где под чердаком тупого угла крепилась вывеска «Садоводство Ромашка».
Братья распахнули калитку из блестящего листа кровельного железа, с криками побежали к деду с бабой. Впереди, до раскрытой на параллельную улицу калитки участка соседей, лежала ровная, как разбежная полоса аэродрома дорожка белых плит, по краям которой, как придорожные рощи с высоты полета кустики клубники. Слева от входа тянулась открытая терраса дома. Справа узкими наделами до смородиновых кустов пышные гряды ярко-черной земли, ровные, как солдатские постели, без единой травинки.
Только посредине пышных кроватей, как зачесанные гребешком
