как раз хотела повидаться с вами, господин директор, и поговорить об этом, чтобы, не дай Бог, и у вас не вышло неприятностей, как у господина Дебьенна и господина Полиньи… Они тоже поначалу не хотели меня слушать…
– Я вас об этом не спрашиваю. Я только спрашиваю, что случилось вчера вечером!
Мадам Жири покраснела от возмущения. С ней никогда не разговаривали подобным тоном. Она встала, словно собираясь уйти, и уже подобрала складки своей юбки, но, передумав, снова села и надменно заявила:
– Случилось то, что опять досаждали призраку!
И так как г-н Ришар готов был взорваться, вмешался г-н Моншармен и сам повел допрос, из которого стало ясно, что мадам Жири считает вполне естественным, когда в ложе, где никого нет, раздается чей-то голос и заявляет, будто там кто-то есть. Она не могла объяснить это явление иначе как вмешательством призрака. Этого призрака в ложе никто не видел, зато все могли слышать. Сама она часто его слышала, а уж ей-то можно верить, ибо она никогда не лжет. Можно спросить у господина Дебьенна и господина Полиньи, а также у всех, кто ее знает, и еще у господина Исидора Саака, которому призрак сломал ногу!
– Неужели? – прервал ее Моншармен. – Призрак сломал ногу несчастному Исидору Сааку?
Мадам Жири вытаращила глаза, в которых отражалось удивление, охватившее ее при виде столь вопиющего невежества. Но она согласилась-таки просветить двух несчастных простаков. Случилось это в бытность директорами господина Дебьенна и господина Полиньи все в той же ложе № 5 и тоже во время представления «Фауста».
– Так вот, сударь. В тот вечер в первом ряду сидели господин Маньера со своей супругой, торговцы драгоценными камнями, а за госпожой Маньера – их близкий друг, господин Исидор Саак. Мефистофель поет (мадам Жири напевает):
Выходи, о друг мой нежный:
Бил свиданья час!
Сон свой детский, безмятежный
Отгони от глаз!
И тут господин Маньера слышит у своего правого уха (его жена сидела слева) голос: «Ха! Ха! Жюли-то не спит!» (А его супругу зовут как раз Жюли.) Господин Маньера поворачивается вправо, чтобы посмотреть, кто с ним говорит. Никого! Потирая уши, он думает про себя: «Неужели я сплю?» А Мефистофель тем временем продолжает свою серенаду (Мадам Жири поет):
Сквозь аккорды струн певучих
Слышен сердца стон:
Поцелуев твоих жгучих
Страстно молит он!
И тотчас господин Маньера слышит все тем же правым ухом голос: «Ха! Ха! Неужели Жюли откажет Исидору в поцелуе?» Тут он поворачивается, но на этот раз в сторону своей супруги и Исидора, и что же он видит? Исидор, взяв сзади руку его жены, целует ее в маленький вырез перчатки… Ну вы, конечно, понимаете, что дело не кончилось добром! Хлоп! Хлоп! Господин Маньера, который был высоким и сильным, закатил пару пощечин господину Исидору Сааку, который был худеньким и слабеньким. Словом, вышел скандал. В зале кричали: «Довольно! Довольно!.. Он убьет его!..» Наконец, господину Исидору Сааку удалось ускользнуть…
– Стало быть,
