сидел рядом с шофером, закрыв глаза. Он чувствовал себя безумно усталым.
За несколько последних месяцев в тюрьмах и лагерях перед ним прошли сотни, если не тысячи пленных немцев – от рядовых солдат и телефонистов до генералов и министров. Среди них были раздавленные, обезумевшие от страха тени и затаившие злобу и ненависть лютые враги, психи и расчетливые циники, жертвы и идейные палачи… Со всеми надо было разбираться, пытаться понять, где они лгут, где ничего не помнят, где действительно ничего не знают. И все это под страшным давлением из Москвы, которая требовала точных отчетов о том, что произошло с гитлеровской верхушкой, с каждым конкретно…
Ребров мог утешаться только мыслью, что генералу Филину достается куда сильнее, но он держится спокойно и даже дает Реброву возможность иногда перевести дух.
Они добрались до Кладова, остановились у особняка Чехова. Водитель достал из багажника большую картонную коробку.
Дверь открыла сама Чехова. Выглядела она спокойной, разве что чуть похудевшей. Обрадованно сказала:
– Это вы? Слава богу, а я уже подумала, что это опять…
Ребров, не слушая ее, скомандовал шоферу:
– Неси это в дом. А потом подожди меня в машине.
– Что это? – спросила Чехова, показывая на ящик, когда они остались вдвоем.
– Еда, – коротко ответил Ребров. – Крупа, хлеб, тушенка, сахар… И даже водка.
– Господи, по нынешним временам это целое богатство!
– Ну, это, конечно, не то, что вам присылал Гитлер на рождество…
– Вы и это уже знаете! А что я должна была швырнуть подарки ему в лицо и отправиться в концлагерь?
– Это был ваш выбор. Вам за него и расплачиваться.
– Почему вы меня ненавидите? Я же вижу.
– Просто, я любезничаю здесь с вами, хотя…
– Что хотя?
– Хотя я должен был сейчас искать могилу своих родителей. Понимаете?
Наверное, сказались усталость и напряжение последних дней, потому что Ребров понимал, что ему не следует говорить это здесь и сейчас, но и понимая, не мог остановиться.
– Искать могилу моих родителей, пока еще есть возможность ее найти. Потому что потом это будет уже невозможно.
– Они погибли?
– Да, умерли в блокаду в Лениграде от голода и холода. Когда сил уже не осталось, они обнялись и умерли вместе… Хотя кто-то, наверное, умер первым, а второй лежал рядом с ним, потому что уже не было сил встать. Их и похоронили вместе… А я до сих пор не знаю, где… А я выясняю, где пристрелили одного гада, куда мог деться другой, как поведет себя на суде третий…
– Но это не я держу вас здесь, – негромко произнесла Чехова.
– Это я понимаю.
– Вам хочется отомстить всем немцам?
– Нет. Всем – нет. Но есть такие, которых надо покарать. Во что бы то ни стало. Ладно, извините, я сорвался, это от усталости. Забудьте – я не должен был вам это говорить.
Какое-то
