Ну, не стоит так убиваться, – ласково сказала ему бухгалтерша Ферапонтова, которой очень понравилась промчавшаяся по коридору Валентина.
Жеряпко посмотрел на свой распухший палец, потом зажал его между колен и с надрывом сказал:
– Ага! А вы знаете, как это больно?!
– Знаю, голубчик, знаю, – мечтательно прикрыв глаза, ответила бухгалтерша. – Но это сладкая боль! Она обогащает душу. Радуйтесь этой боли, покуда вы еще можете ее чувствовать!
«Господи, да она просто садистка!» – подумал Федор, прикидывая, где взять льда, чтобы снять опухоль. Выскочив из кабинета, он наткнулся на помощника шефа Женю Кумарикина. Тот метался по коридорам, глаза его за круглыми стеклами очков были еще более растерянными, чем обычно. Увидев точно такое же выражение на лице Жеряпко, Женя затормозил возле него и спросил:
– Федор Ильич, у вас много работы?
– А что такое? – быстро переспросил тот.
– Ответственное поручение. Лично от шефа. Короткая поездка в Новосибирск.
– Да! – крикнул Жеряпко, подпрыгнув на месте. – Это как раз для меня. Я еду!
Кумарикин обрадовался. Он был весьма толковым парнем, но слишком порядочным для того, чтобы сделать большую карьеру. На фирме его все любили, но никто не принимал всерьез. Жеряпко втайне считал его товарищем по несчастью, потому что тоже был неконкурентоспособен на рынке капиталистического труда.
– Стрелецкий хочет, чтобы кто-нибудь сопровождал его дочь до Москвы, – пояснил Кумарикин, доставая из кармана билет на самолет.
– А разве у него есть дочь?
– Это выяснилось вот только что. Шеф хочет ее видеть.
– Вообще-то я с детьми никогда…
– Ей двадцать четыре года. И эскорт – просто проформа. Вы же знаете Стрелецкого! Он все делает только по высшему классу.
Жеряпко знал Стрелецкого. Именно поэтому знакомство с его новоиспеченной дочерью явилось для Федора настоящим потрясением. Девица оказалась простой, как клевер. При этом еще напористой и горластой. По мнению Федора, у нее не было ни мозгов, ни комплексов. «Интересно, – подумал он, – когда шеф наводил о ней справки, что ему написали в отчете?»
2
В отчете шефу написали: «Открытая, честная, немного наивная, но очень взбалмошная». Глеб Стрелецкий, просмотрев документы, посчитал, что для девушки наивность и взбалмошность – вполне простительные вещи. Гораздо больше интересовала его внешность новоиспеченной дочурки.
– Посмотри, она ничего, правда? – спросил он у своей жены, протягивая ей фотографии, которые лежали в папке.
Та пошевелила пальцами, и Глеб поспешно вложил в них снимки. Алла приблизила их к глазам, потом отставила подальше.
– Действительно, ничего. Приятно, когда грехи юности принимают такие соблазнительные формы. Правда, на тебя она совсем не похожа.
Тридцативосьмилетняя
