мелко нарезанным чесноком. Гриша не мог есть эту гадость. «Зачем ты портишь продукты, – кричал он мне. – Сразу покупай что-нибудь приличное!»
Уже тогда он стал писать и ставить свои знаменитые капустники, на которые рвалась вся Москва. На одном этих капустников Марк Захаров и Григорий Горин предложили Грише возродить театр «Летучая мышь».
Этот театр и стал Гришкиной судьбою. Он ведь и сам был похож на первого режиссера «Летучей мыши» Никиту Балиева – такой же толстый, вальяжный…
Гениально, что возрожден театр был на своей исторической сцене – в Большом Гнездниковском переулке.
Рождение театра вызвало к жизни бурю газетных публикаций, но первую заметку о «Летучей мыши» под названием «Кабаре в переулке» опубликовал я – в газете «Комсомольская правда». И первый телерепортаж о театре снял я. Гришка был мне очень благодарен.
К сожалению, последние годы Гришиной жизни мы с ним виделись редко. Пару раз ездили отдыхать в подмосковные дома отдыха. Встречались на его премьерах, не очень частых.
Единственное, что было святым и незыблемым – наши с ним дни рождения. Гришка был на всех моих днях рождения, я – на всех его. Естественно, на моих днях рождения он был тамадой, и мои постоянные гости весь следующий год ждали встречи с Гришей – настолько ярким человеком он был.
А гости на моих днях рождения бывали не слабые! Любой из них сам мог и тамадой быть, и за словом долго в карман не лез. Всегда приходили Света Сорокина, Юра Стоянов, Боря Берман, Ильдар Жандарев, Володя Вишневский, жена Гриши Люба…
Несколько раз мы все присутствовали при боях «быков» – Гриша Гурвич против Володи Вишневского. Они сыпали друг другу стихи собственного производства, и это было очень яркое зрелище!
Известие о Гришиной болезни потрясло. Сразу почему-то было понятно, что там страшное… Говорили, что его добили в Москве врачи, хотя им и хорошо платили. И вроде бы вытащить Гришу взялись врачи израильские.
Перед самым отъездом в Израиль он мне позвонил. Голос был спокойный, интонации прежние. Гриша предложил пообедать в «нашем» месте. Есть в Москве одно кафе, в котором работают армяне, беженцы из Баку. Пищу они готовят типично бакинскую и очень приличного качества. Мы иногда обедали там с Гришей, и перед отъездом он захотел сходить именно туда.
Когда я увидел Гришу, то еле сдержался, чтобы не выдать своих эмоций. Это был совсем другой человек. Он очень похудел. Почти без волос, как это обычно бывает после курса химиотерапии. Гриша внимательно смотрел на меня – его, видимо, интересовала моя реакция на изменения в его внешности. Надеюсь, что я себя не выдал.
Весь тот день мы провели вместе. Посидели в нашем кафе, потом в другом… Я пытался хохмить, Гриша привычно отвечал, но чувствовалось, что он весь в себе, словно прислушивался к своим ощущениям. Так бывает, когда человек принял обезболивающее и с тревогой ждет – подействует или нет? Теперь я думаю, что он все про себя понимал.
Мы
