ВСТРЕЧАЕТ АРСЕНИЯ ТАРКОВСКОГОЕго ждали. Было непонятно, как он войдет: столпотворения такого актовый зал ВГИКа не видел уже давно. В креслах сидели по двое, в проходах стояли в четыре ряда, счастливцы висели на подоконниках и лежали на авансцене – взрывоопасная плотность…
Только что погас экран, и тот, кого мы ждали, должен был появиться минут через двадцать – он тоже смотрел этот фильм, фильм Андрея Тарковского «Ностальгия», смотрел параллельно с нами в другом зале, но с отставанием на одну часть.
Для истинных любителей поэзии и кино фамилия Тарковский давно уже стала символом, визитной карточкой величия советского искусства. Выдающийся поэт – отец выдающегося режиссера.
Для меня Андрей Тарковский по-настоящему начался «Зеркалом». Прошло уже более десяти лет, но я отчетливо помню… Огромная толпа у кинотеатра. Все возбуждены.
Билеты распроданы на две недели вперед. Но мы по-студенчески хитры: все билетерши нами, как говорят, «схвачены», и они впустят нас на прологе. «Будете стоять!» – сурово говорят они, и мы поспешно соглашаемся, зная, что через двадцать минут ползала, проклиная «эту дребедень», демонстративно покинет кинотеатр, и мы усядемся по-королевски и начнем смотреть в десятый, в пятнадцатый раз, помня наизусть фильм, но открывая каждый раз для себя что-то новое. Сын отворил нам алтарные врата отцовской поэзии, и с тех пор хриплый, чуть дрожащий голос Арсения Тарковского заглушает многие другие, парадно-трибунные, крепкие голоса…
…Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам было с нами по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами…
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
Эпизод в типографии. Под сильным дождем бежит по улице взволнованная женщина. Тревожно, тяжело дышит.
Вбегает в здание типографии. Долго бежит по коридорам… А за кадром голос Арсения Тарковского:
Сегодня пришла, и устроили нам
Какой-то особенно пасмурный день,
И дождь, и особенно поздний час,
И капли бегут по холодным ветвям,
Ни словом унять, ни платком утереть…
Женщина вбегает в комнату, судорожно роется в гранках, что-то находит и успокоенно откидывается на стуле: к счастью, ошибки в наборе нет. Теперь мы знаем, как страшно наказывало за такие ошибки то давнее время…
Он появился внезапно, словно возник из-за экрана, словно материализовался на наших воспаленных глазах.
Он стоял, сурово и печально глядя прямо на нас, в зал, в котором тридцать лет назад так же сидел его сын. Стоял, переживая вместе с нами эту тишину.
А затем тишина опрокинулась… Теперь я знаю, что такое овация. Истинная. Он только что посмотрел фильм своего сына, он шел по коридорам института, где учился, где начинался его сын, он вошел к нам – поклонникам своего сына, и покажите мне такого человека, который бы не заплакал, будь он на его месте.
Слезы как очищение, слезы как реквием по Андрею, ушедшему из жизни в минуты своей мировой славы, слезы как благодарность неистово-восхищенному
