Что случилось?
– Она уже на станцию укатила. Приехал за ней моряк из Севастополя, прямо сегодня и увез.
Александр Климентьевич был совершенно ошарашен этим известием: Как так?
Сосед потер нос и хмыкнул, чтобы подобрать слова. На самом деле ему самому не терпелось поделиться подробностями: «Да как в кино прямо! Приехал на такси. Сказал, собирай вещи. Она собрала, с работы уволилась и укатила. Тебе записку передала и деньги какие-то. Вот конверт». – Сосед протянул мятый, не раз использованный конверт.
Александр Климентьевич с нетерпением, среди купюр, нашел, достал и прочитал записку: «Прости. Прощай. Убегаю за радугой. Ужин отменяется». Он не знал, как реагировать, просто сидел ошарашенный.
Сосед продолжил гнуть свою линию: «Змеи они, бабы. Все зло от них. А Зинка хуже сколопендры»!
Александр Климентьевич сидел, ничего не отвечая.
Сосед тронул его за плечо: «Так пойдем в трактир? Ничего не подумай. Народ с тобой. Народ тебя уважает. На залечивание душевной раны средства собрал. Вот!» И в доказательство своих слов, сосед достал из внутреннего кармана пиджака и показал кошелек на замочке.
Александр Климентьевич, увидев кошелек был удивлен и тронут заботой, немного развеселился. Ответил: «Пойдем! Нельзя народ подводить»
Вскоре они плотно засели в трактире «У дороги», который был оформлен в деревенском стиле, белая белорусская хата, соломенный навес со столиками, у дороги плетень. По двору трактира гулял петух Петруха. Когда одна бутылка под жаренные колбаски была опустошена. Раскрасневшийся сосед положил руку на плечо утешаемого и спросил: «Ты мне скажи: вот чего у тебя жизнь не складывается? Вот чего этим бабам не хватает?! Мужик ты видный, краше обезьяны. Инженер толковый. И огород у тебя лучше всех и квартира чистая, как у медсестры в амбулатории. А путя нету?»
Александр Климентьевичу не особо хотелось отвечать на этот философский вопрос, он просто налил еще под одной и промолвил: «Да. Жизнь.»
Соседа было уже ничем не остановить, вне зависимости от ответов собеседника: «Бабы силу уважают. Как ты сегодня этого петуха с балкона. Хрясь! Сразу уважуха поперла!». Стукнул он по столу рукой.
– Да. Жизнь. – вновь пробормотал Александр Климентьевич.
Сосед продолжил утешительные речи: «Может, убьем этого петуха?! К едрене фене, м?! Если ты сам крови того этого. Так я сам могу?!»
– Не надо! Не надо губить, скажу я тебе, ни в чем не повинное существо! Нельзя! Он мне теперь как брат, понимаешь? Его тоже сегодня бросили, по сути то дела! За радугой, вишь, помчалась. А где я тут море с радугой, в Белоруссии возьму? Где, скажи на милость? – ответил совершенно пьяный Александр Климентьевич, которого никак не могли отпустить мрачные думы.
Сосед похлопал Александра Климентьевича по плечу и они снова выпили.
Александр Климентьевич пробормотал: «Да-а! Бросили и с балкона сбросили! Судьба!»
Сосед обнял и потряс его за плечо: «Жизнь. Держись, братка белорусс. Мы не
